Все было бы хорошо, но постепенно на гребешке дюны сталвысвечиваться маленький столик с ядовитой лампочкой. Там сидел музыкальныйкритик, паршивенький Мемозов, изображал из себя суперумника и, делая вид, чтоне замечает Москвича, писал зубодробительную рецензию.

Джазовые музыканты – народ впечатлительный и нервный.Паршивенький критик был уже всеми замечен. Гармония то и дело стала нарушатьсявоплями отчаяния, скрежетом пессимизма. Быть может, был бы сорван и хеппи-эндтипичного американского приключения, если бы не вмешались стихийные силыприроды. Дюна под Мемозовым благополучно провалилась, он сам с имуществомсвоим, столом и табуреткой, исчез в антипространстве литературного вздора, авзвихренные листы рецензии подхватило племя монтерейских чаек и пожрало их, несмотряна обилие орфографических ошибок.

Тогда запел океан, поднялась большая белая волна, и нагребне ее тихо двинулась к берегу та, которую искали, – высокая,загорелая, с блестящими глазами, в широких светящихся одеждах. Она или другаяупала в прошлый четверг на Вествуд-бульваре, было уже не важно. Важно было то,что она пела в сопровождении всех этих великих музыкантов, и пела так, будтоЭлла Фицджеральд, Билли Холидэй и Диана Росс отдали ей для сегодняшней ночисвои золотые голоса.

Бурлила пена. Туманная Цель нашего приключения, обретаяплоть и мощный звук, выходила на белый, как канифоль, песок пляжа Кармел.

С прибрежного утеса ей вторил вынырнувший по такому случаюмаэстро Нептун. Обычно его изображают дряхлым смешным стариком, вдействительности же он не стар, хотя и не молод, строен, сед, но кудряв иотнюдь не смешон, хотя и не лишен самоиронии.

Они пели вместе:

How deep the ocean,

How high the sky…

Какое удовольствие все-таки приносит хеппи-энд неискушеннымдушам! Москвич, потеряв голову от удовольствия, присоединился к двум звездамКармела и запел, право слово, неплохо, соединяя в себе мощь Магомаева, Хиля,Кобзона, Захарова, Вуячича и Дина Рида.

Однажды мы сидели на крыльце дома профессора Уортса исмотрели на его кота Силли, которого иногда называют и более торжественно –мистер Силли Шопенгауэр.

– Ты не cat, Силли, – говорил я коту. – Какойты cat? Ты самый обыкновенный типичный кот.

Мистер Силли Шопенгауэр загадочно молчал. Он недавно сожралптичку, сволочь такая.

Хозяин дома Дин Уортс, между прочим выдающийся лингвист,тогда сказал:

– Ты, знаешь ли, недалек от истины. Слово «кошка» оченьдавно уже известно в Калифорнии. Индейцы, которые жили в районе Сан-Франциско,кошку называли «кушка», ложку – «лужка», вообще у них была масса русских слов влексиконе.

Так мы коснулись темы «русские в Америке», и я теперьоставляю обоих джентльменов, мистера Дина и мистера Силли Шопенгауэра, накрыльце их дома, для того чтобы более или менее подробно осветить ее, эту тему.

На последней переписи населения более миллиона американцевзаписались русскими, стало быть, это одна из самых больших этнических групп вСША.

Наши предки открывали Америку с запада.

Еще в XVIII веке появились в Калифорнии русские пионеры сАляски. Они и принесли местным индейцам ложки, вилки, лопаты, пилы, многодругих полезных предметов, а также котов, предков мистера Силли.

Историки довольно много написали об этом периоде, но ябольше верю поэтам. «Авось» называется наша шхуна, луна на воде как сухойовес…» – так написал Вознесенский, и он же рассказал (наверняка более правдиво,чем историк) о свадьбе русского морского офицера и дочки испанского губернатораКалифорнии и о последующей трагедии.

Живых свидетелей осталось мало – бревенчатый темный фортРосс с православной церковкой, Русская речка да несколько слов в лексиконеиндейцев.

Впоследствии в Сан-Франциско появилась Русская Горка. Имя ейдала первая русская так называемая религиозная эмиграция. Старообрядцы,молокане, духоборы уезжали в Америку от преследований официального духовенствастарой России.

Некоторые общины духоборов уцелели до сих пор взаконсервированной сохранности. Как-то я смотрел телевизионный сюжет об однойиз них. Несколько тысяч русских крестьян десятилетиями жили замкнутой колониейгде-то в Северном Китае. Там они очень упорно трудились и процветали. Потом, толи во время войны, то ли после, община сдвинулась с места и целиком переехала вКалифорнию. Власти штата выделили им землю где-то между Лос-Анджелесом иСан-Диего, однако духоборам там не понравилось: слишком легко все растет – ифрукты и злаки. Им нужно было трудиться, упорно трудиться, упорный труд былнравственным стержнем колонии. Сравнительно недавно они (опять все вместе)переехали в более суровый климат, на Южную Аляску, и там возликовали: вот тутможно хорошо потрудиться! По экрану телевизора ходили русские литературные, аскорее даже лубочные типы в косоворотках, подпоясанных кушаками, в поневах,длинные бороды, стрижка «под горшок». Слышалась пространнейшая, архаичная, ноотчетливо русская речь, даже без всяких английских примесей.

А ведь это очень трудно – сохранить язык в третьем, вчетвертом поколениях. В одном маленьком калифорнийском городе я познакомился смилой семьей. Он, хоть и чистый WASP, блестяще говорит по-русски, так какпрофессор русской литературы. Она, потомок духоборов, чисто русская по крови,не знает ни слова по-русски.

Сколько смешных русско-английских экспрессий я слышал! Вотнесколько примеров.

Мудрый философ:

– Що ты имаешь в своей кантри? Я имаю кару, севен чилдренят,вайф…

Маленькая девочка, весело визжа:

– Мамми, ай'м гоинг ту бегать на цыпочках!

Диалог между бабушкой и внуком:

– Ты ноу, гранни, дад пэйнтеров захарил.

– Закрой уиндовку, внучек. Коулд поймаешь!

В то же время есть в Америке, конечно, русские из «второй»,послереволюционной эмиграции, которые свято берегут культурный русский язык идаже не особенно стремятся обучиться английскому. Я встречал весьма гордыхстариков, возможно, бывших кавалергардов, которые живут в Америке уже пятьдесятлет, но американцев, то есть местных жителей, с великолепным равнодушиемназывают иностранцами:

– Верочка, тот господин, что заходил к Марине в прошлыйчетверг… Он наш или иностранец?

В чудесном русском языке этих людей, разумеется, нет многихсовременных слов. Они не знают, например, слова «холодильник» (ведь не было жехолодильников в России до 1914 года!) и называют свои американские «фриджи»словом «ледник». Бензоколонку они называют «газолинкой», а вертолет все-таки обыкновеннымамериканским словом «геликоптер».