Человек без улыбки на устах вызывает озабоченное:

– Что-нибудь случилось?

Разъезжаясь с паркинг-лот, кивают друг другу, сердечнонапутствуют:

– Drive carefully[20]!

– You too[21]!

Читатель, конечно, понимает вздорную занудность софизмов нахрестоматийном примере с критянами. Понимает это и автор и поэтому, как должнобыть уже замечено, бежит всяких обобщений.

Конечно, нельзя сказать, что все калифорнийцы всегдапростодушны, милы и сердечны. Кто ж тогда там ворует, грабит, безобразничает? Аведь бывает и такое. Также нельзя ведь сказать и о ньюйоркцах, что все онихмурые, раздраженные, нервные, запуганные, только лишь на основании впечатленийот нью-йоркского сабвея в часы пик. И тем не менее при слове «Калифорния» налице у любого американца появляется улыбка или тень улыбки, как у наших людейпоявляется улыбка при слове «Крым».

Золотая Калифорния, этот образ живет в американском стандартедо сих пор как образ земли обетованной, как основное, то есть западноенаправление. Критик-интеллектуал, конечно же, скажет: никакой золотойКалифорнии нет, все это вздор, рекламный миф, входящий в систему«тоталитаризма»!

Презрение к рекламе – это неотъемлемое качествоамериканского интеллигента. Думаю, что тут и снобизма-то нет никакого.Действительно, может все осточертеть, если с утра до ночи слышишь most, most,most – самый, самый, самый. Загоняешь машину в мойку – читаешь огромное: «MOSTSOFT WATER OVER THE WORLD» (Самая мягкая вода в мире). Покупаешь в драгсторепаршивенький гребешок, а к нему присовокупляется целая статья «Почему гребешкиЭЙС являются самыми лучшими в мире». Приезжий человек, иностранец, конечно, неиспытывает такого раздражения. Мне вначале просто нравилось гулять по улицам иразглядывать рекламы. Вот, к примеру, обычная короткая прогулка по Уилширу.

Из багряного закатного океана поднимается гигантская бутылкависки «Катти Сарк». (Cutty Sark – знаменитый «чайный» клипер, установившийрекорд скорости парусного флота.) «Теперь уже не строят таких кораблей. Хорошо,что хотя бы выпускают т а к о й виски!»

Сквозь огненное кольцо летит автомобиль с четырьмя слепящимифарами.

«П Е Ж О прошел сквозь ад, прежде чем добрался до Америки!»

Иегуди Менухин склонил скульптурный лоб над скрипкой – весьмрачное вдохновение.

«С часами «Р о л л е к с» и моей партитурой я могу быть гдеугодно и на Луне. «Р о л л е к с» – мой метроном!»

Упомянутый уже «таф гай» сидит на палубе яхты с журналом вруках среди пенного моря.

«Быть может, он родился в Швеции, любит китайскую кухню,ездит в германских машинах, покупает японские транзисторы, но он всегда читает«П л е й б о й» по-английски.»

Задумчивый принц Гамлет на цветущем лугу, по которому гуляютмолочно– белые отменные девицы.

«Я думаю, мир уже созрел для датского шерри-бренди «к и я фф а».

Прошло еще какое-то время, и я привык к рекламам, почти ужеперестал обращать на них внимание. Следующей фазой моего привыкания к Америке,должно быть, стало бы раздражение против реклам, но я вовремя уехал.

Противоречия, противоречия, противоречия – на нихнаталкивается путешественник по современному миру едва ли не каждый день, некаждый час. Что такое рекламы? Кроме шуток, ведь полезная же вещь: своего родабакены, по которым может плыть потребитель в хаосе чудовищного коммерческогомультиобразия. С другой стороны, с точки зрения, скажем, социальной психологии,критически мыслящая личность может увидеть в рекламах и совсем другое, осветитьэту сторону жизни под иным углом, мощным и жестоким прожектором свободолюбия.

А что, если эти бесчисленные рекламы, эти изнуряющие most,most, most вовсе не бакены, не гиды, не помощники? А что, если они даже и неоружие в конкурентной борьбе? Что, если у них есть иная сверхцель или подзадача– быть чем-то вроде изгороди, вроде красных флажков оцепления? Что, еслиненавистный истэблишмент вбивает каждому гражданину сызмальства при помощи этихреклам одну подспудную тоталитарную психологию: вот твой мир, вот его границы,и знай – никогда за эти границы не проникнешь!

Рекламами, между прочим, занимаются люди совсем не глупые, иприменяются в этом деле достижения современных наук. Кажется, в началешестидесятых годов общество разоблачило злокозненные действия рекламныхагентов, связанные с применением мгновенных, невидимых стоп кадров.

Скажем, ты смотришь фильм «Любовная история» и, конечно,даже не подозреваешь, что фильм нафарширован мгновенными стоп-кадрами рекламыпива. И ты, подневольная скотинка, инкубаторный цыпленок цивилизации, непонимаешь, почему тебе после кино так невыносимо хочется пива, и не пивавообще, а конечно же, «левинбрау», которое есть most, most, most.

Общество тогда вовремя увидело страшную опасность. Ведь такможно черт знает что внушить цыплятам! Были приняты строгие правительственныемеры, стоп кадры подверглись запрету, но кто знает – какими средствами сейчасдавят тебе на кору и подкорку?

Незадолго до возвращения на родину я познакомился с чудеснымпареньком по имени Фредди. Он прошел, наверное, все университеты американскоймолодежи: был и студентом, бездумно гонял кожаную тыкву в футболе, и солдатомво Вьетнаме, вернулся оттуда на ржавом самолете, показывая растопыреннымипальцами рогульку V, был и хиппи, был и бродячим звездочетом и так далее –сейчас он журналист по социальным проблемам.

К моменту нашего знакомства Фредди как раз был занятподготовкой небольшой бомбочки против «тоталитаризма» – он писал статью, вкоторой собирался разоблачить рекламные агентства и доказать, что онииспользуют в своих плакатах замаскированные эротические символы и приманки. Онпоказывал мне примеры, и они были чертовски убедительны. Успеха, Фредди!

Да, мало осталось в мире простых вещей, таких, как «невод»,«старуха», «пряжа».

Невод – это уже угроза для иссякающих рыбных богатств, ктому же сделан он из нейлона, а значит, продукт химической промышленности,которая загрязняет и воду и воздух, и, следовательно, он, невод, объект критикив антитоталитарной борьбе за environment protection (охрану среды обитания).

Старуха – это, конечно, не просто старая женщина, но объектборьбы за улучшение welfare (социального обеспечения), повод для размышлений оботчуждении личности в современном супериндустриальном монополистическомобществе, имеющем тенденцию к сползанию в «тоталитаризм».