Позвонив шефу по внутренней связи, Лиля объяснила, что Усольцев (так звали этого ублюдка) умолял дать ему снотворного, чтобы покончить с собой. Он заявил, что его удерживают в больнице насильно, лишая рассудка, и требуют, чтобы он переписал весь свой бизнес на молодую жену. Усольцев сказал, что находится на грани безумия и больше не в силах сопротивляться оказываемому на него психологическому воздействию. Понимая, что просто так его не выпустят, он видел единственный способ сохранить капиталы за взрослыми детьми в своем уходе из жизни, так как в этом случае они получат все по наследству.

Все это излагалось в путанной и горячечной манере. Когда Лиля стала успокаивать Усольцева, обещая, что завтра утром с ним побеседуют и помогут, он впал в настоящее неистовство, оглушил Лилю ударом кулака, завладел ключом от сейфа и занялся поисками снотворного самостоятельно.

Слушая сбивчивый рассказ, Артем сидел возле Усольцева, трогая его то за запястье, то за шею.

— Пульс прощупывается, — констатировал он. — Но, похоже, этот придурок успел проглотить целую кучу пилюль. Если его не откачать, он загнется.

— Я не умею! — жалобно простонала Лиля. — Меня этому не учили. У нас ведь тут душевнобольные, а не скорая помощь.

— Тебе самой помощь нужна, — сказал Артем и побежал открывать дверь, в которую уже настойчиво звонили и стучали.

Это был доктор Морт в черном пальто поверх голубой пижамы. За ним в вестибюль ввалились двое санитаров. Пока они спешили через двор, их волосы успели намокнуть, и дождинки сверкали в электрическом свете.

— Докладывайте коротко и по существу, — распорядился Морт, когда они поднимались на второй этаж.

Артем уложился в полминуты, потому что умолчал о подробностях инцидента. Пока Морт и санитары возились с Усольцевым, осматривая и перенося его в манипуляционный кабинет, Артем вполголоса предупредил Лилю:

— О наследстве ни слова. Псих напал молча и полез в сейф. Все. Точка. Больше ты ничего не знаешь.

— Но поче…

— О чем вы там шепчетесь? — подозрительно спросил Игорь, выглянувший из кабинета.

— Успокаиваю девушку, — сердито ответил Артем. — Не видишь, что с ней сотворили?

— Ты не слишком усердствуй.

— А ты не суй нос, куда не просят.

— Артем, Игорь! — с укором воскликнула Лиля. — Прекратите! Там человек умирает, а они ссорятся!

Парни примолкли, но это не помогло. Откачать Усольцева не удалось. Слишком много таблеток успел он проглотить, предварительно перемолов зубами, да еще смешав с другими сильнодействующими препаратами.

— Fatal case, — сообщил Морт, с досадой избавляясь от хирургических перчаток. — Фатальный исход. — Он вперил взгляд в Лилю. — Что Усольцев говорил перед тем, как напасть? Просил снотворное? Требовал? Объяснял, почему решил отравиться?

— Нет, — гнусаво ответила Лиля. — Извините, мне трудно говорить. Больно. И голова кружится.

Если бы Артем не подставил руки, она рухнула бы прямо на пол.

Укладывая ее на кушетку, он увидел, каким неузнаваемым стало ее распухшее лицо, но поймал себя на мысли, что считает эту девушку самой красивой на свете.

Так Артем Дергач окончательно понял, что влюбился.

Вернувшись с большой земли, Инга потеряла к Лиле всяческий интерес. Отчасти это было вызвано нанесенной девушке травмой. Но основная причина состояла в том, что старшая медсестра привезла с собой новую сотрудницу.

Звали ее Верой Савич, и она стала фавориткой Инги. Все остальные были лишены доступа к телу начальницы. Кто-то вздохнул с облегчением, кто-то затосковал, но дело обстояло именно так.

Лиля опасалась, что Алла, лишенная привычной разрядки, начнет подкатывать к ней более настойчиво, и приготовилась дать отпор, однако в этом не возникло необходимости. Со своей лиловой переносицей и синими подглазьями Лиля осталась невостребованной.

Был еще один положительный момент в появлении новенькой. Вместо того чтобы поселить ее со всеми, Инга забрала ее к себе. Освободившуюся кровать временно вынесли, и в комнате стало намного просторнее.

Минусы тоже имелись. Вера Савич с самого начала попыталась поставить себя в особое положение. Она опаздывала на смены, пренебрегала обязанностями, перекладывала самую грязную и неприятную работу на других.

— Так дело не пойдет, — сказала Лиля однажды после того, как ей пришлось драить больничный туалет, брошенный Верой. — Нужно указать этой выскочке ее место.

— Попробуй, — буркнула Елена, меланхолично перелистывая страницы своего фотоальбомчика, с которым никогда не расставалась, ибо в нем были собраны ее воспоминания о былых восхождениях и романтических посиделках у костра.

— Против Инги не попрешь, — сказала Ольга, щурящая свои и без того узкие глаза перед зеркалом.

— Так и будем терпеть? — спросила Лиля.

Ответом было молчание, означавшее: отвяжись и на нас не рассчитывай.

Она отправилась к Алле, драившей плиту на кухне, и услышала от нее примерно то же самое:

— Возникать опасно. Вот надоест Верка начальнице, тогда мы ей все припомним. А пока что будем ждать. Всему свое время.

Лиля к голосу подруг не прислушалась. Особенно ее возмутила выходка Веры, которая поленилась или не удосужилась включить на ночь бойлер в спальном отделении, и добрая треть постояльцев, неспособных различать температуру в помещении, простудилась.

Утром Лиля встретила Веру во дворе и предупредила:

— Еще раз такое устроишь, пожалеешь.

— Что будет? — спросила Вера с вызовом.

— Искупаем тебя в холодном душе и на улицу выгоним, — пообещала Лиля. — Тогда на своей шкуре почувствуешь, что такое мерзнуть.

Это был блеф, но Вера Савич заметно испугалась, что-то пролепетала в свое оправдание, пообещала быть внимательнее и была такова.

Вечером Лиля чувствовала себя победительницей, но подруги поглядывали на нее странно и в разговоры не вступали, словно чего-то опасались. В комнате постепенно скапливалась смутная тревога. Лиля успокаивала себя, мысленно твердила себе, что поступила правильно, однако тягостное чувство не исчезало. Разрядка произошла во время ночного дежурства в лечебном отделении. К столу Лили приблизилась Инга, остановилась напротив и сказала, подбоченясь:

— Плохо выглядишь.

Это было чистой правдой, но все равно было обидно.

— Куда мне до Верки! — проворчала Лиля.

— Ревнуешь?

— Очень нужно! Было бы к кому.

— Ревнуешь, — кивнула Инга с удовлетворенной улыбкой. — Но это твое личное дело. Только держи свои чувства при себе, понятно? Еще раз узнаю, что ты Савич обижаешь, пеняй на себя.