Алерии показалось, что от суровой ярости, кипящей в его взгляде, в каждом его мускуле, он помолодел лет на пятнадцать. Сейчас он вновь стал опытным, умудрённым воином, прошедшим немало битв и сразившим несчётное количество врагов.

– Я знаю этих ксеносов, моя дорогая палатина, знаю их богохульную натуру. Знаю так же, на что они способны… Нет, нашей пастве не убежать. Прикажите всем закрыться в катакомбах, немедленно! Запечатать дверь в бункер!

Ракар, поспешивший убежать, дабы передать приказ своего господина, успел уловить его едва заметное движение бровью. Значит, всё же сбылись самые потаённые страхи старика…

– Но святой отец, вы уверены? – настаивала Алерия. – Наши «Носороги» довольно быстроходны, и к тому же вооружены. Они могут дать отпор…

–Им некуда бежать…моя дорогая палатина. Атолла в огне. Серапис почти пал. Но это ксеноское отродье не получит моих людей. К бою!

Палатина не стала спорить, хотя её все ещё одолевали некоторые сомнения. Неужели преподобный надеется на прочность бункерной двери? Да, она прочна, но от чужаков можно ожидать чего угодно… А может, там есть некий тайный ход? В любом случае, готовя своих сестёр к бою, Алерия мыслями уже была в Свете Императора.

Палатина обернулась к своим бойцам, воздела свободную руку. Все девятнадцать боевых её сестёр преклонили колена во внутреннем дворе, в один голос начали читать боевую молитву. Над всем эти мрачным торжеством, перекрикивая ветер, в разгар мягкого снегопада возвышался голос Алерии, направляющий Дочерей Императора на Высоком Готике.

–… именем Владыки Человечества, нашего Отца и Заступника, - закончила палатина Низким Готиком. – Пора принять бой, сёстры! Мы защищаем святую обитель, детей и паству Его, у нас нет права отступить, нет права на сомнения и страх! В бой! В бой, сёстры мои! Именем Его и во славу Его!..

Поднимающихся на стену чужаков встретил плотный огонь святой троицы: мельта-пушек, огнеметов и болтеров, однако высокие, изящные ксеносы в пластинчатых доспехах, украшенных шипами, играючи уворачивались почти от каждого выстрела. Такая проворность невольно поражала.

Серафина Жеста сменила две обоймы, однако попала лишь в троих, прежде чем чужие всё же сократили дистанцию. Казалось, будто они играли со своим противником, смеялись ему в лицо. Засверкали пурпурные огни, длинные лучи, разрезающие всё и вся. Три сестры рядом с Серафиной упали мёртвыми; даже благословленные силовые доспехи не спасали от оружия чужаков. Скрипя сердце, сестра-супериор, близкая подруга Алерии, принялась стрелять ещё активнее, посылая вместе с масс-реактивными снарядами ещё и проклятия.Однако отважные воительницы, единственные защитницы монастыря, неизбежно гибли одна за другой, порой в страшной агонии. Серафина видела, как ксеносы не спешили добивать поверженных противников, как останавливались над ними, слышала их громкий, насмешливый смех. Одну из раненных сестёр, ползущей на животе, проклятый чужак поднял за светлые волосы и с пронзительным хохотом перерезал защищённое горжетом горло. Супериор не боялась смерти, но от вида подобной жестокости, вызванной доминирующим, откровенно насмешливым положением, на глазах женщины навернулись слёзы. Разве так должны гибнуть Его дочери, Его воины?

Какой-то чужак, имеющий женоподобную фигуру, буквально возник возле Серафины с парными изогнутыми мечами в руках. Супериор едва успела достать собственный клинок, отбить первый удар. Иная виртуозно перевернулась в воздухе, так что Жеста не увидела последующей атаки. Чужеродный металл, казалось, легко коснулся её горла, однако она всё равно упала, словно снесённая тараном. Она схватилась за неглубокую рану, пытаясь остановить обильно хлынувшую кровь. Ксенос склонилась над ней:

– Примитивное существо. Где вы держите остальных? Я знаю, что они здесь.

Если бы Серафина задумалась над тем, почему понимает речь чужачки, то нескоро поняла бы, что это заслуга исправно работающего автопереводчика. Сестра битвы поползла верх по лестнице, всё ещё держась за горло, рука её искала хоть какое-то оружие.

Драконт Ау’Силла пронзительно расхохоталась.

– Какая глупая попытка, жалкая пародия на сопротивление. Я всё задаюсь вопросом: почему вы еще не вымерли, мон’кеи? Почему Галактика сама не избавилась от вас, как от надоедливых паразитов?

Серафина, захлёбываясь кровью, вспомнила про свой пояс, потянулась за гранатой. Друкхари поняла её намерение и широко улыбнулась под своим жутким шипастым шлемом.

Алерия продолжала стрелять, отступая внутрь храма, двери которого были открыты нараспашку. Несколько слуг, вооружившись лазганами, тоже пытались дать отбор врагу.

– Святой отец, почему вы не ушли? – удивилась палатина. – Почему тоже не спрятались?..

– Это мой храм, моё убежище, мой дом… и мои люди, - твёрдо ответил Антонио, обнажая верный цепной меч. Старик стоял возле ступеней, ведущих к алтарю, в окружении ближайших своих друзей и помощников.

– Я давно знал, что тем всё и закончится, мой старый друг, – негромко признался Робар, тоже ещё твёрдо стоявший на ногах, с мечом в руке. – С момента, как наши узы скрепила совместно пролитая на поле боя кровь. Мы столь много прошли вместе… и это большая радость, умереть рядом с тобой, Антонио.

– Для меня тоже, старый друг. Для меня тоже, - Антонио приобнял Робара, верного своего соратника, которого знал больше полувека. Однако старик заметил, как неестественно напряжен настоятель храма, и понял, что причиной тому не страх перед неизбежной смертью.

– Что-то не так, друг?

Антонио нахмурился, глубоко вздохнул, после чего включил вокс:

– Ракар, включай. Это место станет могилой…для всех нас. Вот только чужакам не видать Света Его.

Спустя секунду из стен раздалось глухое шипение…

Лукулла прибиралась во внутреннем дворе, когда по всему храму пошли тревожные слухи о том, что в долину пожаловали ксеносы. Молодая женщина ничуть не испугалась, лишь нахмурилась: мало им было предателей, теперь ещё и чужаки! Ей тут же захотелось взяться за оружие, встать, вопреки протестам, вместе с Дочерями Императора на защиту того, что ей дорого… Тут Лукулла вспомнила про детей. Нет, в первую очередь она мать, и обязана заботиться не только о себе. У неё есть иные обязанности. Но как только дети окажутся в безопасности, она снова станет воином Императора, одной из бесчисленных миллиардов. Надо только достать оружие…

Лукулла знала, где находились Илия и Марон – в