его заряжать. Вцепившись раненной рукой в знамя, всё это время развевавшееся рядом, он поднял саблю, указывая кончиком лезвия на вражескую лавину.

– Вечное проклятие…на всех вас! Слава Императору!

Красивое ярко-красное знамя так и застыло в руке комиссара Вермонта Дуката, не выскользнув даже после смерти из его окоченевших, почерневших пальцев.

Андроатос мерил капитанский мостик быстрыми, порывистыми шагами, словно собирался на кого-то наброситься.Впрочем, если бы рядом с Незамутненным был хоть кто-то, кто его хорошо знал, то сразу понял бы, что его гложет, что он действительно намерен убить кого-то; вернее того, кого здесь сейчас нет.

Андроатос умел сдерживать себя, но всё же не так искусно, как ему хотелось бы. Эмоции охватили Воителя с головой, и он то хватался за рукоять «Воспевающего Резню», то отпускал её. Наблюдавшие за своим повелителем воины, офицеры и простые пустотники понимали, что с ним что-то не так, и искренне боялись навлечь на себя его гнев. Андроатос вновь посмотрел на экран когитатора, отказываясь верить в застывшую на нём надпись. Селтигар, его единственный друг и самый верный, самый искренний соратник, пал от рук Кериллана. Во всей Галактике не осталось души, более ему близкой. Он остался один посреди войны и своих амбициозных, масштабных планов.

Могучие руки, облаченные в багрово-чёрный керамит, словно сами вновь сжали рукоять меча, только гораздо сильнее, почти до боли.

– Готовьте мой «Громовой Ястреб» к вылету, сейчас же. Он должен быть готов через пятнадцать минут – либо я начну убивать тех, кто запоздал с выполнением этого приказа. – Андроатос повернулся к другому когигатору, возле которого неподвижно стоял высокий, но немного горбатый силуэт. – Майес, включи запись, – повелел предводитель Похода темному механикус, – готово? Отлично. Говорит Андроатос, избранный Кхорна, единственно верного Бога во Вселенной, – и ваш спаситель. Я призываю на честную дуэль Кериллана, бойца из числа Вечных Стражей…

Только преодолев стены Атоллы, этот внешний рубеж, кажущийся неприступным, предатели в полной мере поняли, что такое отчаянная, самоотверженная оборона. Из каждого окна, двери, любой щели или проёма на них обрушивался шквал огня. Лазерные и пулевые потоки, гранаты, мельта и плазма-выстрелы – всё шло в ход. Атолла была отлично защищена сама по себе, но последние дни, потраченные на подготовку к вторжению, лишь усилили её. Оставшиеся силы гвардейцев, ополченцы, ещё вчерашние простые серапийцы, бойцы ПСС, все стали плечом к плечу и обрушили на Врага весь свой накопившийся мстительный гнев.

Воины Андроатоса смогли пройти только первые несколько кварталов, примыкающих к образовавшейся после уничтожения стены бреши; затем их наступление, несмотря на первоначальный кураж, начало неумолимо вязнуть. Бронетехника пыталась прорываться, создать разрывы в защите противника, но гибла под натиском гранат, ракет, мин и мельта-выстрелов. Очень скоро, меньше, чем за полчаса, все окрестные улицы превратились в место настоящей бойни и кладбище подбитой техники. Танки, бронетранспортёры, огнеметные машины вставали хаотичными кучами, мешая дальнейшему продвижению своих союзников и заливая всё вокруг густым, черным дымом, что смешивался с ещё идущим, кристально чистым снегом.

Еретики поняли, что широкие, огромные улицы белоснежной Атоллы стали для них ловушкой. Последние защитники столицы атаковали буквально отовсюду, нередко даже маневрируя, атакуя по флангам или даже заходя в тыл. Открывались секретные проходы, активировалась заранее подготовленная взрывчатка. На каждого убитого солдата Императора приходилось не меньше четырнадцати сраженных предателей. Накопленную в Атолле мощь познали на себе даже Титаны: один из них полностью истощил свой щит, и теперь держался исключительно на прочности своей брони. Его принцепс умолял отдать приказ отступать, дабы не губить, но отремонтировать великую машину войны.

Каждый второй из обороняющихся потерял кого-то или что-то по вине захватчиков, так что отовсюду раздавались выкрики о мести и справедливой каре. Кто-то мстил за уничтоженный дом, другие за убитую семью, третьи – за убитых товарищей. Столь сильна, так долго копилась эта боль и ненависть в сердцах простых людей, что теперь у неё был только один выход: в полной мере обрушиться на того, кто её принёс. Защитники Атоллы ничуть не щадили себя, порой бросаясь в откровенно суицидальные атаки. Раненные просили их не спасать, но дать им в руки оружие или опоясать их тела гранатами. Даже сила Астартес едва помогала предателям продвигаться: простые солдаты, в праведном гневе своем, не отступали даже перед Дробящими Черепа, элитой Андроатоса, его терминаторами. Почти с десяток их тел лежали на охваченных огнём улицах столицы, кровь текла рекой.Никто не собирался сдаваться. Атолла давала свой последний в этой войне бой.

С невысоких стен монастыря открывался прекрасный вид почти на всю долину; лишь местами обзор закрывал редко встречающийся, но довольно густой хвойный лес. Огромная горная гряда, тянувшаяся с севера на юг, местами извилистая, словно змея, закрывала дорогу на столицу с запада, хотя серапийцы всё равно пользовались местными хорошо укрепленными перевалочными пунктами. Далеко внизу виднелось несколько деревень, над которыми порой возвышались здания Адептус и небольшие мануфакторумы. Все на Сераписе служило войне и делу обороны планеты-крепости.

Однако сейчас на заснеженной тропе, ведущей вниз и занесенной снегом, обычно мирной и тихой, двигались противоестественные, отвратительные механизмы чужаков, парящие над самой землей. Сестра Алерия, палатина, командующая скромным контингентом сестер битвы, защитниц храма святого Себастьяна Тора, сжимала от ярости кулаки, облаченные в керамитовые наручи. Сначала ей пришлось бессильно наблюдать, как чужие грабят деревни снизу, а сейчас – на их неумолимое приближение. Мерзких, остроносых машин, легко преодолевающих заснеженную вершину, было много, а врагов на них ещё больше. Палатине хватило всего одного опытного взгляда, чтобы понять, что грядущий их бой уже проигран.

– Наши машины давно включены, – повернулась она к отцу Антонио, настоящему командиру их скромной обороны. Настоятель стоял твердо, казалось, бросая вызов суровому ветру, неизбежно дующему в горах. – Прикажите включить их. Гражданских, дочерей и сыновей Императора ещё можно успеть вывезти. Правда не уверена, что они далеко уедут, но…

Глава храма наблюдал за стремительным приближением друкхари почти не мигая. В какой-то момент