понять, что творится в его голове? Чем сегодняшний день так памятен ему, за что он с таким мучительным выражением раскаяния на лице, просит прощения?

Я окунулась в его воспоминания внезапно, забрела в них, словно в реку, и вдруг дно ушло из-под ног и я окунулась с головой в ледяную воду омута, хлебнув через край и начиная задыхаться.

...Бой с какими-то тварями - мерзкая слизь, смрадная грязь, чадящий удушливый дым, разъедающий глаза, страх не успеть... и окровавленное тело с обожженным лицом и руками - она еще жива, что-то шепчет ему, но он ее почти не слышит, пытаясь вытянуть из-за Грани... слишком поздно... Салима мертва... Он винит себя в ее смерти... Он любил ее, но не успел сказать, не нашел подходящего времени, нужных слов... не понимал, как она дорога ему, и прозрел, лишь потеряв ее навеки...

«Я не могу выдержать эту боль, я сейчас захлебнусь, и он получит еще один хладный трупик», - мелькнула здравая мысль, и я попыталась отшатнуться, отгораживаясь собственными щитами, судорожно «выпутываясь» из его воспоминаний...

Он держал мое лицо в ладонях, не в силах просто наглядеться на черты девушки, чей образ сейчас был на мне.

На красивом, но чужом лице мэтра, скрытого «мороком», застыло мучительное выражение - он боялся поверить, что она рядом и боялся довериться своему зрению. Такая круговерть мыслей, такой сумбур проносился сейчас в его затуманенной алкоголем голове, пронзительно раня смятенную душу, надрывно прорываясь сквозь отчаянно пульсирующее сердце, все еще истекающее кровавой болью утраты, что я едва сама держалась на ногах, а ведь я только подглядывала, а не переживала все это снова и снова...

Он потянулся за поцелуем, желая того и, до замирания сердца, страшась быть отвергнутым... Ничего себе, как этот сильный самодостаточный человек оказывается слаб и обезоруживающе беспомощен лишь под гнетом своей памяти...

Его надо срочно остановить и переключить на что-нибудь... Он готов терпеть эту боль, он готов упиваться ею, лишь бы только эта погибшая «Салима» была рядом... Нельзя же так...

Я подняла руки и положила свои ладони поверх его, прижимаясь лбом к его лбу, благо мы теперь оказались почти одного роста, судорожно вспоминая, как же его зовут (у него же должно быть имя!), как же могла бы назвать его эта погибшая девушка, утащившая с собой в могилу и его большое сердце:

- Меня больше нет... Анри, отпусти меня... - проникновенно зашептала я, надеясь, что по манере речи и по голосу он не почувствует подвоха. - Я буду ждать тебя на Той Стороне - не торопись. Пообещай, что научишься жить, оставив прошлое в прошлом. Будь счастлив, Анри, я тебя отпускаю... Живи... ради меня живи за нас двоих... отпусти меня... умоляю...

- Да, Салима... - сначала откликнулся он, но тут же пораженно замер, поняв, о чем я толкую, и перепугался. - Нет, Салима! Не покидай меня теперь... я не успел сказать... я люблю тебя, я не сумел уберечь тебя...

- Я знала, что ты меня любишь, - беззастенчиво соврала я (а может, и не так уж и соврала - в такого мужчину нельзя не влюбиться), - я тоже люблю тебя, Анри, именно поэтому прошу - живи! Прощай...

- Салима!!! - он стиснул ее (то есть меня) в объятиях, на что ушли последние силы, затем пошатнулся и начал падать на пол, увлекая меня за собой.

Каким-то чудом опустились мы довольно плавно - по крайней мере я себе ничего не отшибла, а он спьяну и не почувствовал, теряя сознание...

Я слегка похлопала его по щекам.

- Твою ж дивизию! - сейчас он очнется, а я все еще в образе незабвенной Салимы - и снова здравствуйте...

Нет, я все понимаю, но я даже не подозревала о том, что наш мэтр может испытывать такие глубокие чувства, что настолько свежа его память о погибшей девушке... Понятно, почему он такой - воздержание не добавляет «сладости» в его характер. Что же делать?

Я отчаянно оглянулась, его хватка ослабла - я могла теперь подняться, но дотащить его до кровати мне все равно не хватит сил...

На счастье, в дверь деликатно постучались.

- Войдите! - рявкнула я.

Дверь распахнулась и на пороге возник хозяин с подносом.

- Извините... - слегка растерялся он.

- Да помогите же! - я кивнула на мэтра.

- Сейчас, - мигом посерьезнел хозяин и, поставив поднос с дымящейся едой и неприметным пузырьком «Антипохмелина» на стол, подошел к нам, живописно расположившимся на полу.

Мэтр застонал, первым делом пытаясь «уцепиться» за меня (ну, вообще-то скорее всего за «Салиму»), и лишь затем веки его дрогнули, предупреждая, что он с минуты на минуту распахнет глаза.

- Я сейчас вернусь, - быстро зашептала я, предупреждая расспросы владельца заведения. - Напоите его и ничего не говорите о том, кто с ним был - он принимает меня за другую...

Не знаю, что хозяин понял из моей сумбурной речи, но я быстренько вскочила на ноги и поторопилась выскользнуть вон - мне надо вернуть мою внешность! Блин! - «морок» мэтра мне самой снять не под силу.

- Ника! - бросилась я к столу своих друзей.

Вероника аж подпрыгнула от неожиданности. Сандриэль, сделав надменную морду (отлично получилось, я уж и забыла, что он так умеет), высокомерно поинтересовался:

- Чем мы можем Вам помочь, леди? - прозвучало несколько брезгливо.

- Вероника, Сандриэль, все вопросы потом - просто снимите с меня этот чертов «морок» и убедитесь, что перед вами ваша спутница, которая таскается с вами с самого утра. Больше мне пока помогать не надо.

Сандриэль резко вскочил:

- Анхель? - он схватил меня за плечи, наверное, чтобы как следует встряхнуть, если приставучая девица просто валяет дурака. Но видимо, что-то в моих глазах заставило его поверить, что я не вру. - Что с тобой?

- Анька? - Вероника хлопала глазами.

- Пожалуйста, мне надо вернуться. Только не в таком виде.

- Так! Никуда ты не пойдешь, пока не объяснишь в чем дело, - Сандриэль легко усадил меня на стул и беззвучно произнес слова обратного обращения, скидывая с меня «морок». Затем удивленно поморщился, пробормотав:

- Ничего себе! - и сделал еще какие-то манипуляции рукой перед моим лицом, отчего я почувствовала легкое пощипывание кожи. И только затем удовлетворенно кивнул.

Я дернулась, но эльфик покачал головой, удерживая меня на месте.

- Мне надо! Отпусти, Риль! Не до шуток...