Эрнадо расчищал себе дорогу непрерывным огнем парализатора.Веера голубых лучей укладывали отдыхать всех, попадающихся ему на пути… Новдруг, совершенно неожиданно для меня, Эрнадо прыгнул в сторону. И не зря. Там,где он только что стоял, клокотал оранжевый огненный шар. Тяжелый плазменныйбластер, военная модель. Оружие, многими презираемое за излишнюю мощность.

Мой наставник ухитрился опередить стрелка. Ускользнув из-подудара, он скрылся в одной из скальных ниш — оттуда послышался сдавленныйженский визг. И сразу же у входа в его импровизированное убежище заплясалотемно-желтое пламя. Если Эрнадо и не изжарится отраженным тепловым излучением,то выглянуть из ниши не сможет наверняка.

Пэлиец пинком распахнул дверь… Да нет, не распахнул, этадверь тоже была иллюзорной. Он шагнул в нее, пронося ногу через несуществующеедерево и металлические инкрустации. Дрэй беспомощно болтался у него на спине…

Пират, контрабандист, негодяй, пьяница, болван… Единственныйчеловек, знающий путь к Земле. Мой несостоявшийся проводник.

Будущий проводник Белого Рейдера? Другой силы, способнойорганизовать такую охоту за не в меру болтливым Дрэем, я не знал.

Но хозяевам Белого Рейдера он не скажет ни слова.

Я поймал в прицел бластера его спину. И плавно нажал наспуск.

Никогда не убивал в спину. Никогда не убивал безоружного.Никогда не убивал невиновного.

Но Дрэй, хвастливый мошенник, возомнивший себя героем, зналто, чего не должен был знать. И, может быть, лишь два-три его слова отделялиЗемлю от неотвратимого кошмара: Белый Рейдер на безопасной орбите, где-нибудьвозле Сатурна, и десятиметровый шарик кварковой бомбы, медленно падающий ватмосфере. Все ближе и ближе к Земле, к ее океанам и скалам, к материи,достаточно плотной, чтобы вступить в реакцию кваркового распада… И серый деньАпокалипсиса, именно день — бомба затратит на уничтожение планеты несколькодесятков часов. Огромная, стремительно расширяющаяся воронка, заполненнаяатомарной пылью… Серая язва, раковая опухоль в теле планеты. Расползающаясяпустыня из невесомой трухи, только что бывшей деревьями и цветами, домами имашинами, летящей над лесом птицей и работавшим в поле человеком. Серый вал,накатывающийся на города… Бегущие люди, которых настигает непонятная, дикая,страшная смерть… Самолеты, кружащие над рассыпающейся на атомы планетой, преждечем и их охватит реакция отталкивания кварков…

Бывает знание, убивающее самим фактом своего существования.

Я нажал на спуск, и тонкий белый луч лазерного пистолетаперечеркнул жизнь Дрэя. Жизнь, из которой мне был известен лишь крошечныйэпизод — бегство от патрульного крейсера, закончившееся на планете Земля.

Попутно выстрел избавил от переживаний по поводуневыполненного задания и молодого пэлийца. Лазерному лучу все равно — один иличетверо…

Одежда Дрэя вспыхнула. А тащивший его пэлиец покачнулся иупал сквозь иллюзорную дверь в коридор, ведущий к выходу, к спасению…

— Охраняй мальчишек! — крикнул я Редраку, уже не задумываясьнад тем, чтобы беречь самолюбие Ланса — парализованного, но прекрасно всеслышащего. И бросился к двери, за которой исчезли Дрэй и пэлийский вампир.

Ресторан больше не казался полупустым. В его «основном зале»— пещере стометровой длины и десятиметровой ширины — дрались друг с другом неменьше полутора сотен человек. И это не считая женщин, в большинстве своемоставшихся в гротах, за столиками… Передо мной мелькнуло лицо одной из них —симпатичная, худенькая брюнетка в светящемся вечернем платье. Она неторопливоразрезала ножичком бифштекс, не отрывая любопытного взгляда от развернувшейсябойни. Дура? Садистка? Психопатка?

Я упал на каменный пол, уклоняясь от сверкнувшего надо мнойплоскостного клинка. Выхватил меч и парировал следующий удар. Нападавший,оказавшись без двух третей лезвия, поспешил ретироваться.

Странно — все вокруг использовали лишь атомарное оружие.Только мой экипаж и противостоящие ему похитители применяли парализаторы илучевое оружие… Почему? Ведь нет никакого нейтрализующего поля, нет никакихзаконов, препятствующих использовать в бою хоть генератор антиматерии… Словнодля всех собравшихся драка была в первую очередь развлечением, возможностьюпоказать свои таланты. А какое искусство может быть в поединке, гдеплоскостному мечу противостоит лазерный бластер?

Что поделаешь, я дерусь по своим законам. Для меня искусствобоя в победе — и неважно, каким путем… Справа сверкнул лазерный луч — и один изпротивников Клэна упал. Похоже, спасенный нами воин придерживался той же точкизрения…

— Сергей, сзади! — Голос Редрака срывался от страха.

Обернувшись, я увидел щуплого невысокого мужчину впричудливо расцвеченной местной одежде. С радостным ликующим лицом он заносилдля удара меч. Клинок полыхал белым огнем. Непрерывная заточка, метод, которыйя же и ввел в обиход… Даже успей я полоснуть его мечом — занесенный клинокопустится на меня…

Он нашего столика ударил голубой луч. Стрелял не Редрак — онникак не мог вытащить свой бластер из-под одежды, а Данька. Не знаю, чего здесьбыло больше — уроков Эрнадо, врожденной меткости или просто удачи…

Данька попал. Схедмонец, решивший поразвлечься в компаниикосмонавтов, застыл. Лицо его одеревенело, рот замер в идиотской ухмылке, рукизамерли. Медленно, как подрубленное дерево, он повалился на пол.

Я чуть пригнулся над ним, коснулся кончиком лезвия горла.Сказал на стандарте:

— Бить лежачего нечестно. Но и нападать со спины нехорошо.

Мой меч прочертил в полу еще одну микронную щель.

— Так что мы квиты.

Дерущиеся уже успели разбиться на группки. Общая свалкапревратилась в красивый, словно многократно отрепетированный поединок.Проскальзывая между увлеченными своим делом людьми, я добрался доголографической двери, за которой скрылись Дрэй и его похититель. Мертвые? Иливсе же еще живые…

За голографической пеленой был широкий коридор, ничем ненапоминающий тот ход, которым мы пробирались в ресторан. Мягкие ковры на полу,широкие покатые ступени, плавно уходящие вверх. Свет не был ярким, но каким-тоудивительно спокойным, не слепящим глаз после ресторанного полумрака; не доносилосьни единого звука. От ресторана коридор отделяла не только голографическаядверь, но и звукогасящее поле, заглушающее звон ударов и крики раненых. Правда,сейчас неброская роскошь парадного входа в ресторан была немного подпорчена.

На огромном белом ковре из натуральной шерсти ручной работырасплылось темно-красное пятно. В центре кровавой кляксы лежали Дрэй и пэлиец —неподвижные, безнадежно мертвые. Голова пэлийца была запрокинута, высунувшиесяна несколько сантиметров клыки пропороли в ковре две борозды до самой основы.