Однако, хоть до поры Моргот и не знал этого, была у негопричина для величайшей радости. Ибо Феанор, в гневе своем на Врага, неостановился, но продолжал гнать остатки орков, думая добраться так до самогоМоргота. И он хохотал, играя мечом, радуясь, что не отступил перед гневомваларов и трудностями пути и узрел час мести. Ничего не знал он об Ангбанде и отех огромных силах, что столь быстро собрал Моргот; но хоть и знал, — егобы это не удержало; ибо он далеко опередил свое войско; и, увидя это,прислужники Моргота повернули назад, и на помощь им вышли из Ангбанда балроги.Там, близ пределов Дор-Даэдэлофа, края Моргота, Феанор с немногими друзьями былокружен. Бился он долго и неустрашимо, хотя был объят огнем и изранен; но, вконце концов его поверг Готмог, предводитель балрогов, которого после сразил вГондолине Эктелион. Там Феанор и погиб бы, не приди ему в это время на помощьсыновья с войском. Балроги оставили его и отступили в Ангбанд.

Сыновья же подняли отца и понесли к Мифриму. Но, когдаподошли к Эйфель Сириону и готовы были ступить на тропу, ведущую к перевалу,чтобы перейти горы, Феанор велел остановиться: раны его были смертельны, и онзнал, что час его близок. И, бросив последний взгляд со склонов Эред Вэтрина,он узрел вдали пики Тангородрима, мощнейшей из твердынь Средиземья, и осознал впрозрении смерти, что никогда не достанет у нолдоров силы сокрушить их; нотрижды проклял он имя Моргота и оставил сыновьям завет хранить клятву иотомстить за отца. Затем он умер; но нет у него ни могилы, ни гробницы, ибостоль пламенным был его дух, что, едва он отлетел, — тело Феанора сталозолой и развеялось, как дым; и подобие его никогда не появлялось в Арде, а духне покидал чертогов Мандоса. Так закончил жизнь величайший из нолдоров, чьидела принесли им огромную славу и гибельнейшую беду.

А надо сказать, что в Мифриме жили Сумеречные Эльфы, народБелерианда, перешедший горы, и нолдоры встретились с ними радостно, как с давнопотерянными родичами. Но беседовать между собой им сперва было трудно, ибо вдолгой разлуке языки калаквэнди Валинора и мориквэнди Белерианда стали оченьразличны. От эльфов Мифрима узнали нолдоры о могуществе Элу Тингола, короляДориафа, и завесе чар, что ограждала его владения; а вести о великих деяньях насевере дошли до Менегрота и гаваней Бритомбар и Эгларест. И тогда все эльфыБелерианда исполнились изумления и надежды на могучих родичей, нежданновернувшихся с Запада в час нужды; и верилось им вначале, что нолдоры пришли,как посланцы валаров, чтобы освободить их.

Но в самый час смерти Феанора к его сыновьям явился посолМоргота с признанием поражения и предложением условий — вплоть до возвращенияСильмариля. Тогда Маэдрос Высокий, старший из сыновей, стал убеждать братьевпритвориться, что они согласны на переговоры, и поехать в назначенное место. Нонолдоры были не честней Моргота. Потому оба посольства прибыли с силамибольшими, чем было договорено; но Моргот прислал больше войска, и там былибалроги. Товарищей Маэдроса перебили, а его самого — по приказу Моргота —захватили живым и отвели в Ангбанд.

Тогда братья Маэдроса отступили и укрепили большой лагерь вХифлуме; но Моргот взял Маэдроса заложником и прислал сказать, что не освободитего, покуда нолдоры не откажутся от войны и не возвратятся на Запад — или неуйдут из Белерианда далеко на юг. Но сыновья Феанора знали, что Моргот обманет ихи не отпустит Маэдроса, что бы они ни сделали; к тому же они были связаныклятвой и не могли прекратить войны против Врага. А потому Моргот повесилМаэдроса на утесах Тангородрима, приковав его к скале за кисть правой руки.

А до лагеря в Хифлуме дошли слухи о походе Финголфина и тех,кто вслед за ним перешел Вздыбленный Лед, — было это, когда мир вудивлении замер перед восходом Луны. А когда воинство Финголфина явилось вМифрим, Солнце, пылая, взошло на западе; и Финголфин развернул голубые и серебряныестяги, велел протрубить в рога, — и цветы расцветали под их шагающиминогами, и века звезд кончились. С восходом великого светоча прислужники Морготабежали в Ангбан, и Финголфин без помех миновал укрепления Дор-Даэдэлофа, покудавраги его прятались под землей. А после эльфы ударили в ворота Ангбанда, ивызов труб сотряс башни Тангородрима: и Маэдрос услышал его в муках своих — игромко закричал, но голос его потерялся в каменном эхе.

Но Финголфин, будучи иного нрава, чем Феанор, и помня оковарстве Моргота, отступил от Дор-Даэдэлофа и повернул назад к Мифриму, ибополучил вести, что там найдет сыновей Феанора, к тому же он хотел укрыться защитом Теневых Гор, пока народ его будет отдыхать и набираться сил. ИбоФинголфин видел мощь Ангбанда и не считал, что он падет от одного лишь звукатруб. Поэтому, придя, наконец, в Мифрим, он встал лагерем у северных береговозера. Никакой любви не было в сердцах тех, кто шел за Финголфином, к домуФеанора, ибо великие муки испытали выжившие во Льду, а Финголфин считал сыновейсоучастниками отца. Тут возникла опасность схватки между воинствами; но, хотя иогромны были их потери в пути, спутников Финголфина и Финрода, сына Финарфина,оказалось все же больше, чем сторонников Феанора, — те отступили иперенесли лагерь на южный берег; и озеро разделило их. Многие в войске Феанорасожалели о пожарище в Лосгаре и были исполнены изумления перед мужеством, чтопровело друзей, ими отвергнутых, через Льды Севера; и они с радостью приветилибы их, но не осмелились — от стыда.

Так, из-за проклятия, наложенного на них, нолдоры ничего недостигли, пока Моргот сомневался и страх света был еще нов оркам и сковывал их.Но Моргот очнулся от дум и рассмеялся, видя рознь между своими врагами. Вглубинах Ангбанда сотворил он густой дым и мглистый туман, и они изверглись скурящихся пиков железных Гор — и далеко в Мифриме увидели, что чистый воздухпервых рассветов замутился. С востока налетел ветер и понес мглу на Хифлум,затмевая новое Солнце; и она опустилась, клубясь, в лугах и ущельях и ядом иужасом наполнила воды Мифрима.

Тогда Фингон Отважный, сын Финголфина, решил исцелитьвражду, разделившую нолдоров, прежде чем Враг их будет готов к войне; ибо землиСевера содрогались от грома подземных кузней Моргота. Давным-давно, в благостиВалинора, прежде, чем с Моргота сняли оковы, и ложь разделила нолдоров, Фингонбыл близким другом Маэдроса; и, хоть он и не знал еще, что Маэдрос не забыл онем при сожжении кораблей, мысль о прежней дружбе терзала сердце Фингона.Потому он решился на дело, справедливо почитаемое высочайшим из сотворенногопринцами нолдоров: один, ни с кем не посоветовавшись, отправился на поискиМаэдроса. Самая тьма, порожденная Морготом, помогла ему, — он невидимопробрался в твердыню своих врагов. Высоко на склоны Тангородрима поднялся он ив отчаяньи оглядывал пустынные земли; но не нашел ни ущелья, нитрещины, покоторым мог бы попасть в крепость Моргота. Тогда, бросая вызов оркам, что всееще прятались в темных подземельях, Фингон взял арфу и запел песнь Валинора,сложенную нолдорами в древности, когда вражда еще не разделяла сынов Финвэ; иголос его зазвенел в мрачных теснинах, дотоле не слыхавших ничего, кроме воплейстраха и скорби.

Так нашел Фингон того, кого искал. Потому что внезапновверху, отдаленно и слабо, песню подхватили, и голос окликнул его. То, забыв омуке, пел Маэдрос. Но Фингон, вскарабкавшись к подножию скалы, на которой виселего родич, не смог подняться выше; и рыдал он, видя жестокое дело Моргота. АМаэдрос, страдая без надежд, молил Фингона убить его; тогда Фингон наложилтетиву и согнул лук и, не видя иного выхода, воззвал к Манвэ, говоря: "Оты, кому милы все птицы, направь же теперь это оперенное древко и возврати хотькаплю жалости нолдорам в их нужде!"