– Кто здесь? Иван Михайлович, здесь кто-то есть!

Несколько лучей фонариков скрестились на мне.Я закрылся локтями, закричал:

– Вы чё делаете, холопы?.. Ослепить вздумали?

Свет ушел в сторону, уже другой голос спросил со страхом:

– Ты кто?

– Живу здесь, – огрызнулся я. – А вы кто?И пошто одеты странно? Беглые, что ль?

Послышались ахи, охи, тот же голос спросил:

– Да ты сам так одет!

– Попался как-то один, – огрызнулся я. –Заблудился, видать. Тощий такой, мяса на костях совсем не осталось… Только иполакомились мозгом, что в костях… А одежку я приспособил, чего пропадатьдобру?

Там за светом жарко заговорили, всех перекрыл тот же голос:

– И как давно ты здесь?

– Я здесь родился, – ответил я судивлением. – Все мое племя здесь. А как там наверху? Смутазакончилась, аль ишшо Гришка Отрепьев сидит в нашем православном Кремле?

Голос ответил с непонятной интонацией:

– Гришки уже нет, но смута все еще не кончилась. Ни вКремле, ни в стране. Ты можешь провести нас к своему племени?

– Еще чего? – оскорбился я. – А вдруг выкромешники? Аль того хуже: полячишки? Я не Сусанин, да и болот здесь нет.Нет уж и нет, мы тайно копим силу, чтобы выйти в урочный час и освободитьКремль и всю землю святорусскую православную!.. А пока прощайте.

Пользуясь тем, что лучи фонариков направлены вверх, я вжалсяв стену, старшой диггеров что-то спросил и, не получив ответа, посветил в томесто, где я стоял. Лица его в темноте не видел, жаль, представляю глупую ирастерянную рожу.

– Куда он делся? – вскрикнул он.

– Он только что там стоял, – сказал кто-тобыстро. – Мимо меня никто не проходил!

– И мимо меня…

– И мимо меня тоже…

– И возле меня…

И лишь один голос, робкий и сомневающийся, как иположено интеллигенту, произнес робко:

– Мне почудилось, что рядом что-то проскользнуло… Совсемнеслышно! Как будто сова пролетела, только воздухом задело… Я не обратилвнимания, а сейчас думаю…

– По своду пробежал, – предположил кто-то.

– Как геккон?

– Да хоть как паук! Поживи здесь полтыщи лет, и не томунаучишься…

Старшой раздраженно выругался:

– Какая досада!.. А расскажи о встрече с человеком, чьядеревня в подземелье ушла прятаться от нашествия поляков и прячется там до сихпор, – не поверят же, сволочи! Даже журналисты, на что уже брехливыйнарод, но не поверят. Им любую брехню печатать можно, а нам и правду не скажи…

– Не поверят, – согласился другой убито.

Голоса доносятся, как сквозь вату, в камне звукопроводностьпочему-то хуже, чем в железобетоне. Мне стало неинтересно наблюдать за довольностандартной ситуацией: встреча с неведомым и – никаких доказательств, какпоступить. Уже знаю, как поступят, начал медленное движение вверх, там долженпролегать еще один туннель.

На пятый день увлечения диггерством повезло наткнуться натуннель, что обрывается банальнейшим завалом. Они вообще многие завалены иполузасыпаны, но здесь я прошел через завал и снова обнаружил туннель тойдревней постройки, которую определяешь прежде всего по габаритам: мелкие людибыли в старину, мелкие… И очень низкорослые.

Шагов через сорок я вышел в небольшую пещеру, достаточнопросторную, хотя приходится пригибаться: предки не учли, что потомки будут вышепо меньшей мере на голову. Вдоль стен выстроились массивные сундуки. Всезаперты на замки, от ржавчины рассыпались, на двух замки латунные уцелели.В углу свалена горка посуды, сперва показалась медной, но, когда япопробовал поднять обычную с виду тарелку, мышцы напряглись, будто взялся запудовую гантель.

Золото, мелькнула ошалелая мысль. В старину золотоценилось намного меньше, у многих богатых людей вся посуда, а не только ложки,была из золота. Из золота отливали подсвечники… кстати, вон сразу три, иззолота делали массу полезного, а не только украшения…

Задержав дыхание, я торопливо поднял крышку ближайшегосундука. Монеты, золотые монеты заполняют так, что крышку закрывали, придавивжопами. Открыл второй – доверху заполнен разными украшениями из золота, важурных лепестках сверкают драгоценные камешки. Серьги самой причудливой формыи всех размеров, броши, ожерелья, кольца, перстни…

Третий сундук заполнен драгоценными камнями. Гранеными инеограненными. Впечатление такое, что в спешке перед приближением неприятеляцарскую или княжескую сокровищницу спешно загрузили в сундуки: потомрассортируем, и так же торопливо отправили в подземелье. Что помешало достатьпотом, даже не буду гадать, причин тысячи, да мне и не важно.

Куда важнее другое, как все это перетащить на поверхность?

Впрочем, зачем все? Буду выносить понемногу, не привлекаявнимания. Вряд ли какие диггеры, натолкнувшись на завал, захотят разбирать его.Для этого нужно твердо знать, что ожидает на том конце.

В справочнике я подчеркнул все лавки, торгующиедревностями, начал заходить, изображая просто любопытствующего. На менявнимания не обращали, мало кто во мне увидит клиента, тем более –зажиточного.

Так я посетил несколько магазинов и лавок, пока не наткнулсяна одну, что понравилась и всем интерьером, и тем стариком, что за прилавком:лысый, похожий на Павла Петровича, нашего препода истории, кругленький, вбольших очках с толстыми стеклами, розовый и абсолютно довольный, когдараглядывает какую-то невзрачную хрень, похожую на осколок гранаты времен Первоймировой.

Он поднял голову, на меня взглянули покрасневшие отнапряжения глаза. Старик мне понравился еще больше, у людей с такими лицами небывает злобы и зависти, они живут себе, как пескари в своих норках, всегдадалеки от политики, экономики, моды.

– Что-то желаете купить? – спросил он вежливо, хотя помоим потертым джинсам видно, какой из меня покупатель.

– В другой раз, – ответил я, – а вот дляпродажи что-то могу…

Он смотрел так же благожелательно, как на равного, иразговаривал, как с равным:

– Мы покупаем только из проверенных источников…

– А это самый проверенный, – ответил я и положилна прилавок позеленевший крест, женские украшения и несколько монет. –Прямо из земли!

Он всмотрелся, лицо дрогнуло, он ухватил с торопливостью ибережностью одновременно, рассматривал украшения, на монеты бросил лишь беглыйвзгляд, а серьги словно вообще страшился выпустить из рук.

– Откуда это у вас?

– Из земли, – повторил я.