– Прекрасно! – подняла голову Хрумкина. –Отлично просто, Дашенька… можно, я буду попросту?

Даша со смущенным видом пожала плечиком – в том смысле, чтопочему бы и нет? И скромно поинтересовалась:

– Значит, вам подходит?

– Ну разумеется! – воскликнула Хрумкина, глядя нанее, как ребеночек-сластена на нетонущий «Милки Уэй». – Вы просто молодец,Дашенька, сразу вам скажу – есть все шансы на долгое и, я надеюсь, приятноесотрудничество…

И одарила таким взглядом, что Даша забеспокоилась, ожидаянемедленного приглашения в расположенный совсем неподалеку дамский туалет.Обошлось, однако. Хрумкина, похоже, из тех, кто в подобных делах обожаеткомфорт и уют, а значит, какое-то время удастся уворачиваться…

Завязался обычный вроде бы разговор, исполненный тем неменее скользко-блудливого подтекста практически в каждой фразе – усатенькаядамочка хотела окончательно удостовериться, что столкнулась со своего поляягодкой, а Даше следовало ни в коей мере не разуверять собеседницу, но светскихприличий ради дать понять, что девушка она скромная и в первую попавшуюсяпостель очертя голову не прыгает. Завоевывать ее следует, Дашу Шелгунову, вотчто, ибо цену себе она знает, в зеркало смотрится ежедневно да к тому же она –дитя двадцатого, насквозь циничного века и готова отдать свое стройное телоисключительно той, что одарит ее в ответ на любовь вполне ощутимыми благами…Одним словом, отточенно лицедействовала, создавая образ хоть и провинциальной,но неглупой и весьма практичной лесбиюшки.

Судя по взглядам и репликам Хрумкиной, та ничегошеньки незаподозрила, со своей стороны недвусмысленно намекая, что пути к житейскимблагам лежат через постель. Провинциалочка с милым вздохом согласилась с этойнехитрой теоремой, мягко и ненавязчиво в то же время дав понять, что в своемзахолустье истосковалась по духовному общению с друзьями по интересам, апоскольку слухами земля полнится, ей прекрасно известно, что именно вокруг«Бульварного листка» коловращаются, словно электроны вокруг атома,свободомыслящие плюралисты особого рода…

Хрумкина сие горячо подтвердила. Через минуту выяснилось,что шеф-редакторша «Листка» ближайшие двое суток занята до предела (ибо завтраследует сдать очередной номер, а послезавтра блистать распорядителем очередногоконкурса, вручая лауреатам корейские кофеварки и голландские вибраторы).Кстати, не посетит ли Дашенька это мероприятие?

Увы, Дашенька никак не могла – так уж сложилось, что именнопослезавтра ей следовало перевезти контейнер с домашними вещичками – затопослепослезавтра она в полном распоряжении звезды шантарской журналистики(многозначительный взгляд), в особенности если рандеву состоится там, где будетпобольше друзей по интересам (ресницы трепещут, словно крылышки примостившейсяна цветке бабочки). А в общем, Дашенька сама позвонит, у нее-то телефона нетпока…

Расстались задушевными подругами, честное слово. Выйдя наулицу, под темнеющее вечернее небо, Даша пару минут брела без всякой цели,борясь с легким отвращением к себе самой и к работе. С одной стороны –несчастная баба, которой все труднее и труднее находить себе смазливых девочек,но с другой… С другой – отнюдь не самый привлекательный объект оперативнойразработки, попавший в поле зрения сыскарей вовсе не безвинно. Именно состраниц ее газетки хлещет сатанинская гнусь – а потом два скота в черныхбалахонах бесчинствуют в Манске чуть ли не два месяца, и при обыске изымаетсяогромная стопа вырезок из того же «Листка»… Именно ее газетка который год захорошую денежку снабжает читателя телефонами девочек по вызову – правда, когдав очередной раз подопрет, и общественное мнение слабо вякнет, чуткая к такимвещам Хрумкина разразится очередной душещипательной статеечкой на темы морали,заверяя, что уж своей-то дочке она участи телефонной проститутки, безусловно,не хочет, а потому эту порочную практику решительно прекращает. (Зарекаласьсвинья в грязи валяться. Через пару недель колонки похабных телефоновпоявляются вновь.)

Словом, никакой тут лирики и никакого сочувствия, решила длясебя Даша, махая кстати подвернувшемуся такси. Вопрос стоит предельноутилитарно: сколько удастся продержаться среди этой шпаны, если заранееизвестно, что усатая Екатерина будет подступать со страшной силой? Ох, чуется,недолго…

…Она решительно позвонила в дверь – железную, но весьмамастерски замаскированную под обычную, фанерную. Глазок, слабо светившийсяизнутри, почти сразу же потемнел – Дашу разглядывали изнутри и открыватьконечно же не торопились. Чтобы не терять времени, вынула удостоверение ипродемонстрировала в закрытом виде, но так, чтобы внутри хорошо рассмотрелизолотое тиснение.

Почти сразу же дверь распахнулась – доверительно, довольношироко. За дверью стояла женщина лет сорока, несмотря на позднее время, одетаятак, словно сию минуту собиралась уходить – платье, джемпер, застегнутые зимниесапоги, шарф уже на шее. Глаза припухшие, лицо грустное, но и злое, надменное,будто не успевшее остынуть от недавнего скандала. Где-то в глубине квартирынадрывалась музыка. А дочку-то они только три дня назад похоронили, машинальноотметила Даша. Это что – такие поминки? Три дня?

– Опять? – резко спросила женщина.

К чему такая реплика, Даша не совсем поняла, но решила нетратить время на загадки:

– Простите, Артемьева Нина Павловна? Капитан Шевчук,уголовный розыск… Я все понимаю, но мне необходимо…

– Заходите, – столь же неприязненно бросилаженщина (или все же – дама?). – А к вытрезвителям вы отношения не имеете?

– Боюсь, что нет, – сказала Даша осторожно. –Что, есть такая необходимость?

Артемьева оглянулась в сторону источника музыки:

– А, впрочем, черт с ним, все равно ухожу… Но если он ссигаретой спать завалится и квартиру спалит…

– Муж? – когда последовал машинальный кивок, Дашасказала как можно мягче: – Но ведь горе…

– Горе… – повторила женщина с непонятнойинтонацией. – Горе как раз там и сидит…

– Простите… – Даша стояла в прихожей, чувствуясебя крайне неловко. – Я…

– Ну да, теперь еще и вы. Не принимала ли онанаркотиков, не спала ли с соседом со второго этажа, не хранила ли дома пулемета…Вы нас оставить в покое можете? Лучше бы искали как следует…

На душе у Даши стало вовсе уж мерзко. Ясно было, как дваждыдва, что разговора не получится вовсе.

– Извините… – сказала она, поворачиваясь к двери.

Грохнул отлетевший стул, некстати подвернувшийся под ногиизрядно пьяному мужику, зигзагом выбравшемуся в прихожую. Он тупо обозрел Дашу:

– Что, подружку в свидетели, сучка, позвала? Ну, пустьпосмотрит, как я тебе сейчас… Лева отмажет, он свои бабки отработает туго…