К вечеру он вывел остатки роты на отдых. Ее место занялгренадерский батальон, который к утру потерял больше половины состава.

Жестокий, кровопролитный бой длился сутки, потом еще и ещеодни. Маленькая речка Требия покраснела от ­потоков крови. К концутретьего дня натиск польского ­легиона Домбровского стал особенно сильным.Дрались они яростно, для них было делом чести нанести поражение русскимвойскам. Тем более Суворову, который одержал ряд блистательных побед надполяками в недавней русско-польской войне. Наконец и эти русские частидрогнули и начали отступать. Поляки усилили нажим, и вскоре отступлениерусской армии превратилось в беспорядочное бегство.

Засядько как раз выводил из-под удара эскадрона кирасирнемногих уцелевших солдат своей переукомплектованной роты. Увидев бегущих, он,не раздумывая, повернул роту и поспешил на помощь.

Однако его опередили. Откуда-то на взмыленной каза­чьейлошадке появился Суворов. Солдаты приободрились. Оценив одним взглядомобстановку, Суворов, по-видимому, принял решение и пристроился во главебегущих.

До Александра донесся его старческий тенорок:

– Заманивай их, заманивай!

«Вот оно что, – подумал Засядько с невольным восхищением. –Молодец старик… Но удастся ли?..» На всякий случай велел своим солдатамприготовиться к залпу, поняв, что позорное бегство Суворов пытается превратитьв тактический маневр, который вот-вот завершится контратакой. Лица бегущихсолдат светлели, паническое бегство уже не казалось бегством. Постепенносолдаты перестраивались, выравнивали линию.

Вдруг Суворов осадил коня:

– Стой! Теперь на врага!

Гренадеры повернулись, французов встретило грозное каре.Наступающие разбились о него, как морская волна о гранитный утес. Завязаласьсхватка, бой пошел на равных, и Засядько закричал своим:

– Огонь! И – в штыки!

Последовал залп. Он был произведен почти в упор. Солдатыринулись с холма для штыкового удара. Польские легионеры дрогнули и отступили,унося раненых. Пехотное каре, наспех созданное Суворовым, решительно двинулосьвслед.

Фельдмаршал благодарно кивнул поручику и крикнул:

– Браво, батенька! Преследуйте, не давайте опомниться. Пустьдумают, что это свежие части!

«Какое там, – подумал Засядько, – ноги какчугунные тумбы, а сабля выщербилась подобно серпу…»

Однако преследовать противника легче, чем отступать. Позабывоб усталости, он со своими солдатами гнался за неприятелем, пока не оттеснил зареку. И лишь тогда почувствовал, что больше не в состоянии пошевелить ипальцем.

Он так и заснул прямо у воды, не выпуская из рукокровавленную и выщербленную саблю.

3 августа русские войска подошли к Мантуе. Засядько сволнением смотрел на старинный город. Это родина Вергилия, здесь же в ХV—ХVIвеках возникло итальянское Возрождение, здесь велась в 1628—1631 годахзнаменитая война за мантуанское наследство между Габсбургами – испанскимии австрийскими – и Францией… Здесь всего год назад Бонапарт в сраженияхпри Кастильоне, Роверето, Басано, Арколе и Риволи наголову разгромилпревосходящие силы австрийцев и захватил этот прекрасный город-крепость…

Засядько полдня потратил на оборудование батареи, затем взялдвух казаков и поехал в разведку. Собственно, батареей почти не приходилосьзаниматься. Суворов следовал своему изречению «Пуля – дура, штык –молодец» и мало уделял внимания артиллерии. В поход он взял столькоорудий, сколько ему было велено взять, однако что это были за чудовища! Всегонесколько единорогов и «секретных» гаубиц системы Шувалова, а остальное смеломожно помещать в кунсткамеру. Здесь были кулеврины, серпантины и даже гафуницы.Обслуживали их люди, которые предпочитали в сражения не ввязываться. Впрочем,так часто и случалось. Престарелый фельдмаршал всем инженерным ухищрениямпредпочитал рукопашную. Более того, в своих приказах и памятках солдатам онрасхваливал штыковой бой как нечто исконно русское, свойственное именносолдатам русской армии. А войска, вооруженные отменным стрелковым оружием,снабженные дальнобойной и маневренной артиллерией, считал едва ли не трусами.

Засядько сердито пришпоривал коня. Его раздражало, чтофельдмаршал не понимает растущей роли огнестрельного оружия. Что можно сделатьштыком? Все приемы уже отрепетированы до совершенства. После того как АлександрВеликий придумал строй македонской фаланги, почти ничего нового не создано. Ну,разве что появились римские легионы. А сила огнестрельного оружияпостоянно растет, и молодой император Франции, выпускник артиллерийскогоучилища, прекрасно это понимает и с блеском использует орудия в каждомсражении.

– Ваше благородие, – обратился к нему один изказаков, – с северной стороны ворота открыты!

В крепости уже знали о приближении русских войск. Виднобыло, как на стенах устанавливали пушки, котлы, складывали горками камни, ядра,багры, чтобы отталкивать штурмовые лестницы. Мелькали солдатские мундиры,французы спешно готовились к обороне. Однако, как Засядько и предполагал, вворота с северной стороны еще тянулись последние телеги. С этой стороны никтоне ждал нападения, ибо колонны русских войск только-только показались с южнойстороны.

– Вперед! – приказал Засядько.

– Ваше благородие! Нас же как зайцев…

– Не отставайте!

Он пришпорил коня. Все решали секунды. Возле ворот позднозаметили появление офицера в русской форме. Засядько выстрелил в лицогренадеру, направившему на него ружье. Молоденький и тоненький, каккузнечик, офицер схватился за шпагу, но Засядько на полном скаку подхватил егос земли, ударил по голове и круто повернул лошадь. Еще одного солдата смялконем, сзади вовремя загрохотали копыта лошадей его казаков.

Засядько пустил коня во весь опор от крепости. Пленныйнеподвижно лежал поперек его лошади, не делая попыток к освобождению. Киверслетел от удара, теперь ветер растрепывал длинные темные волосы, хорошоухоженные, завитые по последней моде.

Сзади загремели выстрелы. Засядько тревожно оглянулся. Изворот крепости выскочили три всадника, за ними еще два, а затем вылетел целыйотряд. Казаки, рубившиеся с обозниками, повернули коней и бросились наутек.

«Плохо дело, – подумал Засядько, – не успеваю».

Он прижался к шее коня:

– Вывози, родной! Не дай на чужой земле погибнуть!

Скакун словно понял. Дорога еще быстрее помчалась под ноги,ветер яростно бил в лицо. Засядько оглянулся на скаку, сжал зубы. Расстояниемежду ними и погоней медленно, но все же сокращается. Слишком уж тяжела ноша уконя.

Сзади грянуло два выстрела. Поминутно оглядываясь, Засядьковидел, что оба казака умело орудуют саблями, задерживая погоню. Раненый французсо знаками различия майора сполз по шее горячего арабского скакуна на землю,рядом вылетел из седла здоровенный кирасир. Однако расстояние сократилось ещебольше…