Правда ведь?..

Однако я не нахожу того облегчения, на которое так отчаянно надеялась. Не знаю, какого вообще результата ожидала от высвобождения закостенелых, накопленных эмоций, но мне было так тяжело позволить себе эти рыдания, эту дрожь и всхлипы, что я, наверное, ждала чего-то особенного. Стоящего того.

Что ж. По крайней мере, за это время ко мне никто не подошел, улица пустует, никто не хочет прохлаждаться тут в такую погоду. Наверное, это хорошо.

В это мгновение тяжелая мысль, подобно острию ножа, вонзается мне в душу. Внезапно понимаю, насколько сильно тоскую по родителям. Да, я едва ли помню их лица, но сам факт того, что у меня нет возможности позвонить хоть кому-то из них, услышать голос, слова поддержки или даже взволнованную ругань, скребет адской болью.

Я не помню, какими они были. У меня сохранилось совсем мало воспоминаний, чтобы судить. Но от мысли, что они, ко всему прочему, были хорошими людьми, мне становится еще невыносимее. Боже… я бы действительно многое отдала, лишь бы они чудесным образом оказались рядом. Хотя бы на пару минут.

Но это невозможно. Я здесь, все еще жива, и мне надо сконцентрироваться на реальном мире вокруг. Надо как-то… привести все в порядок.

Внезапно понимаю, что отдала бы не меньше ради того, чтобы рядом со мной прямо сейчас взял и появился Оуэн. От этой мысли на моих губах появляется кривая усмешка, искривляющаяся мучительным всхлипом.

Глупые мечты и детские желания. Еще никогда в мои дни рождения не сбывалось ни одно из них.

Ровно до сегодняшнего.

Глава 10: Экстремальный аттракцион

Оуэн

Меня беспокоит, что лисичка так долго не отвечает. В этом я признаюсь себе далеко не сразу, поначалу упрямо отвергаю такое положение дел, а потом сам же с себя усмехаюсь.

Зачем мне бояться и избегать правды перед самим собой? Да, я переживаю за эту девушку. О причинах я подумаю чуть позже, но прямо сейчас я нажимаю на кнопку вызова и слышу долгие, тревожные гудки.

Никто не отвечает.

Хмыкнув, я смотрю на экран, а потом повторяю попытку. Примерно девять раз.

Пресс-конференция уже должна была подойти к концу. Обычно Делайла отвечает сразу, как только выпадает возможность, и сам факт того, что этой возможности не представилось, наводит на мрачные мысли. Может, я просто накручиваю себя. Этого тоже исключать нельзя. Однако что-то гложет меня, неясное тревожное чувство мешает мыслить хладнокровно и рационально.

Слышу, как Энджи возится с ужином на крохотной кухне. Временная поездка ко мне в Вашингтон не очень-то ее радует, но я на самом деле очень благодарен внезапному «делу», которое привело ее сюда. Подозреваю, что сестре поручили присматривать за мной на время всей этой затяжной операции с Карлом Мерфи. Наверняка мое молчание и неоправданные переезды немного напрягают начальство. Хотя подобное всегда было в моем духе.

Как ни крути, хорошо, что теперь хоть кто-то позаботился о горячем питании.

От внимания Энджи не укрывается мое взвинченное состояние. От этой бестии вообще может что-то укрыться? В какой-то момент она, все кидая на меня беглые взгляды, как бы невзначай интересуется:

– Снова та самая?

В ответ она получает лишь мой суровый взгляд, полный предостережения и несерьезной угрозы.

– Еще позыркай мне тут, – фыркает Энджи, ничуть не впечатлившись. – Я имею в виду твою «ту самую неимоверно важную миссию».

Как будто смысл от такой формулировки сильно меняется.

– Угу.

Я снова перевожу взгляд на экран телефона, повернувшись к кухне спиной. Энджи подозрительно затихает.

Несколькими минутами позже раздается ее возглас:

– Ого! Нехилая у нее биография.

Я резко разворачиваюсь и перелезаю через спинку дивана, шипя на пути:

– Твою же мать!..

Энджи ловко уворачивается от моих рук и попыток забрать у нее открытый ноутбук. Пританцовывая, она бегает глазами по двум открытым вкладкам, на каждой из которых я замечаю фотографии Делайлы О’Коннорд.

– Одобряю, одобряю, – кивает Энджи с прежним невозмутимым видом.

Я не могу злиться на нее всерьез, но в это мгновение у меня начинает пылать лицо.

– Ангела!

Энджи вдруг становится серьезной. Она опускает ноутбук на стол и сосредоточенно смотрит на меня. Но вряд ли от того, что я просто назвал ее полным именем.

– Слушай, я же вижу, как ты переживаешь. Помочь?

– Не надо в это влезать… – почти беспомощно бормочу я, отчего Энджи возмущенно парирует:

– От чего ты ее так защищаешь? Прямо слова о ней сказать не решаешься. – Энджи недобро сверкает глазами. – Ты что, думаешь, я ее съем? Или доложу начальству о том, что происходит между вами? Или начну читать тебе нотации, что с нашей работой заводить отношения глупо? Чего ты так боишься, Паркер? Когда я в последний раз была не на твоей стороне?

Ее последний провокационный вопрос вводит меня в неожиданный ступор. Я и сам не понимаю, почему так упрямо желаю сохранить Делайлу в какой-то тайне. Никогда ничего не скрывал от сестры, а она отвечала взаимностью. Даже сейчас, находясь тут по наставлению начальства PJB, Энджи напоминает мне, что в любом случае не пойдет против моей воли. Она здесь в качестве дополнительного агента на случай расширения зоны операции, но не только по этой причине. Она здесь еще и для того, чтобы просто быть рядом и помочь конкретно мне.

Я сконфуженно смотрю на Энджи, пока она сверлит меня взглядом, полным требовательного ожидания. Сестра уже знает, что я сдамся, моя совесть возьмет верх над упрямством.

– Ладно, – глубоко вздыхаю я, произнося вслух то, чего так хочет сестра: – Мне нужна твоя помощь. Помоги найти ее.

Энджи щелкает пальцами, доставая из кармана джинсов телефон.

– Так бы сразу. Тащи свой телефон и дай мне минут десять.

Делайла

Я полностью теряю счет времени. Не знаю, в каком количестве оно утекло мимо меня, пока сидела на мокром холодном поребрике. Одежду на мне можно выжимать, с лица наконец смылась вся косметика, мне от этого даже дышится легче. В груди царит долгожданная пустота, лишенная болезненного напряжения, а холод, заставляющий тело дрожать, служит прекрасным анальгетиком от дурных мыслей.

Будто сквозь пелену я слышу, как рядом тормозит какая-то машина. Мой скованный апатией взгляд лениво подмечает, что свет фар необычно яркий. У меня нет сил даже на то, чтобы поднять глаза и рассмотреть припарковавшийся автомобиль. Мне абсолютно все равно.

Распахивается водительская дверь, черные кроссовки быстро опускаются на мокрый асфальт, на котором от