окно слышал, когда вы со следаком разговаривали вчера вечером, – объяснил Андрей. И навёл меня на мысль.

Она ковырялась в голове, и я всё никак не мог ухватиться за неё. Когда мы с патологоанатомом беседовали, он что-то такое сказал… Блин. Как же вспомнить. Сказал что-то такое… Мысль ушла, и я расслабился с огорчением.

Мы подъехали к городской больнице, и Андрей лихо затормозил у самой проходной. Я поздоровался с хмурым охранником, показал документы и поинтересовался, где можно найти главврача.

На входе в основное здание больницы пришлось какое-то время объяснять бдительной тётеньке в регистратуре, кто я такой и зачем нужно видеть недосягаемого начальника. Она стойко охраняла его покой и билась до последнего, но в итоге была вынуждена пропустить меня, злобно сверля спину.

– Жалобщик какой-то очередной, – прорычала она коллеге, когда я отошёл к лифту. – И не стыдно корочкой махать.

Но вот главврач оказался куда приветливее, чем его подчинённые, воспринимающие каждого посетителя больницы в штыки. Он вежливо встал из-за стола и с холодной улыбкой пожал протянутую руку.

– Чем могу помочь? – спросил он приятным баритоном, который так удачно сочетался с его рыжевато-каштановой бородой.

– Никита Васильевич, мне нужна ваша помощь в двух срочных вопросах.

– Садитесь и рассказывайте. Кофе?

Я отрицательно помотал головой и приступил к делу.

– У вас должен значиться такой больной как Иванов Алексей. Нужна информация по нему. В частности, меня интересует, когда ему была поставлена инвалидность. И кем.

Бородач приподнял одну бровь, но тут же схватил трубку рабочего телефона и бархатисто обратился к кому-то:

– Будьте добры, направьте мне всю информацию по больному Иванову Алексею… Да, во всех видах.

Он положил руки на стол и сложил в замок.

– Кто-то сомневается в обоснованности предоставления инвалидности? – осторожно поинтересовался он, сохраняя приятную невозмутимость.

– Возможно, – уклончиво ответил я.

– А второй вопрос какой?

– У вас работает врач Виктор Лыткин…

Лёгкая тень пробежала по лицу главврача при упоминании подчинённого, но он не показал виду, что что-то не так.

– Так. И в чём его опять подозревают? – спросил он аккуратно.

– Пока ни в чём, – я зацепился за слово «опять». – А его уже обвиняли?

– Э-э. Понимаете, тогда ничего не было доказано и обвинение было снято. И потом, специалист он ценный, так что нам пришлось оставить его на работе, потому что заменить некем, – лёгкий вздох. – Наша проблема – это отсутствие квалифицированных кадров.

– А он квалифицированный? – я хмыкнул недоверчиво, и это не укрылось от его проницательного взора.

– А есть основания подозревать обратное? – главврач слегка ощетинился, ожидая нападения на честь медперсонала.

– Да, есть, – я посмотрел ему прямо в глаза. – По крайней мере девять заключений о смерти вызывают сомнения.

– Никогда не поверю в такое! – искренне заявил собеседник. – Да, пусть у него и есть некоторые… эм, странности, что ли. Он безалаберный, вечный бардак у него там, сколько уже замечаний делали. Но в работе он безупречен. В его профессионализме сомневаться не приходится! Трудолюбивый и вдумчивый врач, который всегда докопается до причин смерти. Он даже полиции несколько раз помогал, когда штатные судмедэксперты затруднялись в причинах смерти жертв. Его и в Пятигорск вызывали неоднократно на помощь.

– Что ж, это очень интересная и удивительная история. Тогда вдвойне важно выяснить, почему он исказил факты при совершении девяти вскрытий и скрыл истинные причины смерти людей.

– Факты! – потребовал Никита Васильевич ледяным тоном.

– О, факты будут, несколько часов спустя мы точно будем знать, от чего умерли несколько горожан шестнадцатого августа.

– Вы проводите эксгумацию? – на этой раз он не смог скрыть волнения.

– Ага, – я кивнул. – А в чём же подозревали ценного сотрудника?

Главврач помолчал, глядя на меня и перебирая в уме слова и фразы, потом ответил осторожно.

– Его подозревали в связи с… несовершеннолетней.

– Педофилия? – я сильно удивился.

– Я бы так не сказал, – он скривился и отвернулся к окну. – Это не было доказано. Девочка соврала.

Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему, и на его счастье в кабинет решительно вошла крупная женщина предпенсионного возраста с пышной белой причёской. Она обожгла меня цепким взглядом и положила перед начальником медицинскую карту в картонной обложке.

– Такая тонкая? – удивился главврач, открывая карту и быстро перебирая несколько листочков.

– Ну, больной совсем не болел практически, – всплеснула она руками. – Только вот ему оформили инвалидность.

– Вижу, угу, так, паралич… атрофия… мм, ясно. А кто ставил инвалидность? Парамонов?

Главврач переглянулся с подчинённой.

– А что не так с Парамоновым? – поинтересовался я.

– Он умер.

– Давно?

– Пару месяцев назад.

– А что у него было?

– Инфаркт.

– Надо полагать, что диагноз ставил Лыткин.

– А кто же ещё, – Никита Васильевич вздохнул.

Я быстро набрал номер Валерия Петровича.

– Алло, добавьте, пожалуйста, в список ещё и врача Железноводской больницы Парамонова… Да, тоже очень нужно… В первую очередь, токсикологическую экспертизу.

– А что вообще происходит? – самообладание начало изменять главврачу.

Я выразительно посмотрел на его подчинённую, и он резким жестом велел ей уйти.

– Шестнадцатого августа в городе скончались несколько человек. Проблема состоит в том, что заключения Лыткина противоречат свидетельским показаниям родственников, которые дают совсем другую картину смерти. Оснований не верить родным, которые своими глазами видели, как умирал их любимый человек, у меня нет. Для этого и заказана эксгумация, чтобы снять все вопросы и подозрения.

– Он исказил свои заключения? – жёстко сказал Никита Васильевич. – Но для чего?

– Либо это говорит о его непрофессионализме…, – тут я выразительно сделал паузу, глядя ему в глаза. – Но вы же утверждает, что он редкостный специалист, которые не ошибается. Но тогда мы вынуждены прийти к заключению, что ошибки намеренные и совершены по злому умыслу. С целью скрыть истинные причины смерти.

– Зачем? – главврач заиграл желваками.

– А вот это у него спросят господа из полиции, которым я сегодня передам все материалы по делу.

– Неужели всё так серьёзно? Ну исказил он причины, – Никита Васильевич ещё пытался сопротивляться.

– Есть основания полагать, что восемь человек были отравлены.

Мы помолчали, глядя друг на друга.

– Им? – наконец спросил главврач, опуская плечи и заметно грустнея. Он уже предчувствовал волну скандалов и негатива, которая вот-вот захлестнёт больницу, когда обо всём случившемся станет известно общественности.

– А вы знаете, мне такое до настоящего момента не приходило в голову. Я всё думал, что он прикрывал кого-то. Но теперь… Хм… Но тогда и смерть Иванова предстаёт в ином свете… – я резко встал, главврач тут же последовал моему примеру. – Так, спасибо вам за разговор и за информацию. Прошу вас пока ничего не предпринимать, чтобы не спугнуть Лыткина, пусть продолжает работать,