тычется лбом в ладонь. Мордочка у неё действительно почти кошачья, с маленьким розовым носиком, яркими зелёными глазами и большими, совсем не драконьими ушами. А ещё вместо шерсти у неё чешуя: вокруг глаз, на ушах, лапах и хвосте чешуйки мелкие, похожие на бисерную вышивку, от носа вверх и вдоль спины тянется объёмный гребень из более крупных и жёстких сегментов, тело и голову покрывают длинные мягкие пластины, похожие не то на лепестки, не то на осенние листья. И вся-вся она золотая: грудка и мордочка посветлее, спинка потемнее.

Лерка, набравшись смелости, решается погладить кису, и Лили совсем по-кошачьи изгибается, ставит передние лапки на её рукав и подставляет под ласку шейку. Зверев наблюдает за их общением с интересом.

– Лили очень придирчива в выборе друзей, – поясняет он. – И отлично чует тех, кто способен работать с драконами. Можно сказать, она мой специалист по кадрам.

Дракошка согласно урчит и перебирается на Лерку целиком. Гошка у меня на руках недовольно пыхтит и тоже тянет шею, приходится придерживать.

– Ишь какой, – усмехается на него Зверев. – Не ревнуй, у тебя своя хозяйка! А вы, Валерия, не думали о карьере в цирке?

– Подумает, когда школу окончит, – встревает Сашка. – Она моя сестра. Младшая.

Зверев смешно округляет глаза, переводит взгляд с одного на другую, а потом, спохватившись, несколько раз кивает:

– А, ну да, ну да. Образование – вещь, безусловно, важная! Я вот, к примеру, по основной специальности ветеринар, и это весьма помогает в работе. Но если начинать с простого, скажем, ухаживать за нашими артистами, потихоньку развивать дар…

– Я уже развиваю, – перебивает Лерка. – Хожу на курсы.

Сашка закатывает глаза.

– Вот и закончи их сначала. Мы договаривались, помнишь? Курсы и школа, всё остальное потом.

Лерка кривится, но нехотя кивает. Лили заглядывает ей в лицо и тихонько фыркает.

– А я и вас, Александр, к себе бы позвал, – переключается Зверев. – Вы ведь тоже со зверями ладите, как я вижу. – Он кивает на Гошку. – Зарплаты у меня хорошие, вряд ли сильно уступают…

– Спасибо, не хочется, – резко отвечает Сашка, подхватывая убегающего от меня дракона.

Зверев вздыхает и пожимает плечами.

– Как знаете, конечно… Я надеюсь, ваш отказ не связан с тем, что мог наговорить про меня Василий.

Сашка кривится и отводит взгляд, но тут встревает Влад:

– А что он мог наговорить?

– Любопытной Варваре… – начинает Сашка, но Зверев перебивает:

– У нас с Василием давний вялотекущий конфликт. Мне не хотелось бы вмешивать в него посторонних, но, если угодно знать, он считает меня хитрым, изворотливым, расчётливым типом, готовым ради выгоды на любую подлость и на любой риск – при условии, что рисковать будет кто-то другой. Я, в свою очередь, считаю его упёртым бараном, физически неспособным принять чужую точку зрения – а вот свою он отстаивает весьма агрессивно, игнорируя здравый смысл.

Повисает пауза. Зверев оглядывается, обнаруживает, что бо́льшая часть зрителей уже рассосалась, и неспешно спускается со ступеней к манежу. Проходя мимо Лерки, он протягивает руку, и дракошка одним плавным движением взлетает на плечи хозяина.

– Знаете, – говорит он вдруг совсем другим тоном, печальным и усталым, – мы ведь с Васькой начинали вместе и учились тоже…

Я навостряю ушки – и не только я. А Зверев начинает рассказывать: о том, как два друга организовали мини-ферму для туристов с разными домашними животными, как загорелись идеей приручать драконов, как договаривались с охотниками, изучали повадки, подбирали корма, пытались найти контакт…

– Танечка, жена Василия, работала с нами. Я всё ещё уверен, что виноват несчастный случай, да… Нам как раз привезли дикого дракона, крупного, из неассимилированных. Он вырвался из загона и…

Зверев останавливается у ограждения арены, вздыхает, трёт виски, потом вдруг глядит на меня, и есть в его глазах что-то от побитого бездомного щенка.

– Её не смогли спасти, была сильная потеря крови. Василий тогда чуть с ума не сошёл от горя, его таскали в полицию, почему-то считается, что, если жена умерла, муж – первый подозреваемый. Всё осмотрели, чуть ли не обнюхали, ничьего злого умысла не обнаружили, да помилуйте, какой умысел, она была таким светлым человечком, такая ласковая, добрая. А Вася… – Он нервно вздыхает, сцепляет руки в замок. – Нет, я понимаю, ему было очень тяжело. Но…

Но когда лучший друг с совершенно пустым взглядом заходит в каждый загон, к каждому дракону, и быстрыми, чёткими движениями вгоняет каждому под рёбра зачарованный клинок – не всякий на такое может спокойно смотреть.

– Я его просил, умолял даже, – без выражения говорит Зверев, не глядя на нас. – Он только раз глянул и попросил не мешать. Я… послушался. Был у него такой взгляд, знаете ли…

Повисает пауза. Понятия не имею, что говорить на подобные откровения, даже Влад хмурится и молчит. Сашка открывает было рот, потом закрывает и отворачивается.

Зверев бледно улыбается.

– Я вчера рассказал об этом капитану, – сообщает он. – Не мог не рассказать. Василию я сочувствую и буду только рад, если окажется, что он ни в чём не виновен. Но сами понимаете: сумасшедший, убивающий драконов, способен навредить мне куда больше, чем милейшему Константину Сергеевичу. Им-то что, новых драконов наловят, потом поубивают… Простите, Александр, развоплотят. А мне каждого нового учить с нуля.

– Ваши драконы ведь не дикие.

Мы все дружно поворачиваемся к Лерке. Она пожимает плечами и кивает на последнего оставшегося на арене дракона, вокруг которого ещё толпится стайка детей.

– Они же ощущаются не так. Они… Как Гошка или вот она.

Зверев косится на свою кошку так, будто впервые видит. Потом примерно так же глядит на Лерку, но находит в себе силы улыбнуться.

– Я был бы безмерно вам благодарен, Валерия, если бы вы не стали никому раскрывать мой маленький секрет.

Лерка хмурится. Мы с Сашкой переглядываемся, он пожимает плечами, видимо, разницы в ощущениях тоже не обнаружил. Но ведь внешне эти драконы ужасно похожи на диких, у меня и сомнений не возникло! Как так?

– Вы обманываете людей, – обиженно бурчит Лерка и отворачивается. Я замечаю, как она очень знакомым жестом кладёт ладонь между ключиц, прижимая что-то под свитером. Совпадение или её дар тоже перестраивается после медитации?

– Неправда, – живо возражает Зверев. – Все документы оформлены честно, все лицензии, все договора. Да, мои драконы выведены искусственно, но разве я когда-либо утверждал обратное?

Я припоминаю, что ни на одной афише действительно не говорилось ничего о том, что драконы именно дикие. И что если они все как Гошка, то все фамильяры Зверева?! Это ж с ума сойти можно!

– Нет-нет, – смеётся он в ответ на мой вопрос. – Вы же видите, сколько людей участвует в представлении? У каждого из них на ответственности по два-три дракончика, это позволяет им выполнять сложнейшие трюки, но, к сожалению, делает психику обоих весьма уязвимой… Вот почему, кстати, мне очень важно правильно подбирать персонал, и я надеюсь, что и вы, и вы тоже, – он кивает сперва Лерке, потом Сашке, – подумаете ещё раз. А что касается того маньяка… Драконоборцы рискуют срывом одного турнира и потерей кристалла. Я же теряю всё. – Он снова обводит жестом арену. – В каждого из моих драконов вложены немалые силы и средства – вы не представляете, как сложно и дорого выводить потомство с нужными характеристиками!

А вот это интересно. Я никогда не задумывалась, как вообще разводят драконов, но всегда была уверена, что делается это примерно так же, как у других домашних животных: отбираются мама и папа с нужными свойствами-способностями, которые наследуют детки… Так ведь?

Зверев самодовольно ухмыляется.

– А это, дорогая моя, профессиональный секрет. Нужен