– Не Топтунов у тебя получается, а Мюллеркакой-то, – Карташ запнулся, вспомнив, что недавно сам сравнивал «хозяина»с героем известного сериала.

А Нина истолковала его заминку по-своему:

– Ты, наверное, вспоминаешь сейчас, не наговорил ли мнелишнего? Брось. Даже если и наговорил, то беспокоиться тебе не о чем. Дальшеменя ничего не уйдёт. Я, может быть, единственная здесь, на кого ты можешьполностью положиться. Потому что мне не нужна твоя Москва, мне нужен ты…

Карташ понял, что Нина имела в виду под лишним. Однажды онразоткровенничался перед ней настолько, что рассказал, как в пору службы винспекции исправучреждений, таскаясь за полковниками по зонам, от скукипридумал некую схему.

А придумал он, как разрозненные поставки спиртного в зонысвести в единую сеть, наладить чётко работающий механизм, не зависящий отслучайностей. И естественно самому стать во главе новоиспечённого картеля. Нетакая уж авантюрная и неисполнимая затея была, между прочим. Он изнутринаблюдал за работой исправучреждений, находил её слабые места, коих хватало сизбытком, приглядывался к людям, от которых зависело исполнение режима,взвешивал, прокручивал задуманное в уме и так, и сяк. И выходило – еслиправильно взяться, дело вполне может выгореть. Но Карташ не только обдумывал,не только прокручивал в уме, но и принялся осуществлять подготовочку воплощениясвоей схемы в жизнь, а именно – начал вести окольные разговоры с людьми,которым суждено будет стать ключевыми звеньями. К счастью… да, наверное, ксчастью, он так и не успел продвинуться дальше туманных бесед. Вмешались личныеобстоятельства, которые и привели его в конечном счёте в этот глухой таёжныйугол.

В общем-то, ничего особенного, ошибки молодости. Емухотелось действовать, хотелось руководить и лидировать, хотелось, в концеконцов, больших, быстрых денег. Но ведь, товарищи офицеры, замысел и умыселпреступлением не считаются, не правда ли? Мало ли мы в уме совершаем преступлений!Каждый из нас в мыслях сотни раз убивал, насиловал, угонял машины, грабилбанки… Однако не обязательно об этом рассказывать женщине, с которой делишьпостель.

Всегда неприятно осознавать и заново переживать своипромахи. Этими ощущениями, видимо, и был вызван вопрос, вырвавшийся у Карташа:

– А ты про Москву никогда не думала? Или сама влюбленав сопки и кедрач?

– Ты же всё знаешь, – её взгляд затуманился, губыдрогнули. – Не могу я отсюда уехать. Даже думать не думаю…

Ну да, ну да… Слышал он её историю. От неё же и слышал.

25 июля 200* года, 22.47.

Нинка родилась в Парме, в традиционной для посёлка семье:мать – из путевых обходчиц, отец – бывший заключённый здешнего лагеря.

Мать умерла четыре года назад. Отец четырнадцать лет назадотправился на очередную отсидку, и, освободившись, в Парму почему-то невернулся, подался неизвестно куда и вестей от него не приходило.

Два раза Нина покидала посёлок, и оба раза это плохо для неёзаканчивалось. Чем именно заканчивалось, она не уточняла, ускользала от прямыхвопросов, но из её обмолвок следовало, что оба раза она только чудом живаосталась.

Во время второго её возвращения где-то на глухой,заплёванной железнодорожной станции Нине повстречалась некая старуха-азиатка,которая сама подошла, взяла за руку, заговорила…

Долго говорила, о многом спрашивала та старуха, а Нинезапомнилось лишь одно. «Третий раз, девка, из дому не ходи, – сказала тагадалка, – совсем худо станется. Не люба ты чужой земле».

И это пророчество напугало Нину нешуточно. Она, женщина,рождённая и выросшая посреди тайги, не могла несерьёзно относиться к словамизбранных людей.

– Ну если у нас пошёл столь откровенный разговор… Тогдаответь, зачем ты про это всё заговорила? Про Топтунова, про его дочь?

– Ты ещё не понял? Я ж тебе только добра желаю. У тебяздесь нет больше никого, кому ты мог бы верить, как мне. Мне от тебя нужентолько ты, понимаешь? Я хочу, чтобы между нами не было неясностей. Я хочу,чтобы ты не врал мне. И главное, чего я хочу, чтобы ты не стал бы меня избегатьиз-за этой молоденькой… девочки. Да трахни ты эту овцу, пожалуйста. Не жалко.Только возвращайся. Нам ведь хорошо вместе… Ведь тебе со мной хорошо?

– Хорошо, – сказал Карташ и в общем-то не соврал.

– А если хорошо, то чего ты ждёшь?

Она откинула одеяло.

– Иди ко мне.

Желание проснулось без труда, стоило ему провести взглядомпо упругой груди с напрягшимися сосками, по плоскому животу, по чёрномукурчавому треугольнику, по стройным ногам. Он пододвинулся к ней. Принялсяцеловать шею, плечи, грудь. Нина застонала, вцепилась ему ногтями в плечи,зашептала что-то бессвязное.

Почувствовав, что она готова принять его, он вторгся вовлажную теплоту. Она тесно прильнула к нему, подхватила заданный ритм. Её стонычередовались с громкими вздохами, со вскриками, с возгласами, иногданевнятными, иногда и непристойными, что заводило Карташа ещё больше. Их дыханиязамысловато переплетались, как и их обнажённые тела…

…Автомобильный гудок выдернул его из сладкой полудрёмы. Попотолку шарахнул спаренный луч фар, за окном зарычал мотор. «Вахтовка», –по звуку определил Алексей. Глянул на часы: ноль шестнадцать. И пулей вылетелиз тёплой постельки: он ждал сигнала. Нина сонно потянулась к нему, Карташчмокнул её в тёплые губы. Сказал:

– Извини, малыш. Я предупреждал: служба…

– Ненавижу твою службу, – пробормотала она. –Сегодня не возвращайся.

Карташ даже на секунду замешкался, надевая рубашку.

– Это почему ещё?

– А не хочу тебя неволить. Потом приходи. Когдасможешь…

– Приду «Вахтовка» – дряхлый пазик, который завозил-увозилобитающих в Парме офицеров на зону – с зоны, нетерпеливо фырчал у крыльца.

– Долго спишь, едреныть! – крикнул из открытыхдверец краснощёкий капитан Фурцев.

– Опаздываем из-за тебя! Внеплановый осмотр местасодержания, быстро в машину!

– Без тебя знаю, – буркнул под нос Карташ, набегунадевая кобуру.

Влетел в полупустую «вахтовку», плюхнулся на свободноеместо. Пазик тут же взял с места в карьер, прорезал темноту светом фар, вылетелна тракт. Фурцев продолжал истово драть глотку, как перед генералом, как будтоникто и без него этого не знал:

– Распределиться по баракам! Особое внимание уделятьтумбочкам и местам общественного пользования! Искать тайники и захоронки! Всеподозрительные и запрещённые предметы подлежат изъятию!..

Карташ заспанно огляделся – семь офицеров, ну да, по штукена барак как раз и получается.

Солдатиков в казарме наверняка уже распинывают, выгоняют наплац. Минут через двадцать, не больше, начнётся…