И получил насквозь ожидаемый ответ:

– Вот уж чего не знаю, начальник, того не знаю. Не яховал.

В принципе, всё правильно: Лупень и на самом деле мог незнать, где блатные спрятали водку, благо от отсутствия смекалки уголовничкиникогда не страдали… а мог и слукавить. Тоже правильно: если паханы пронюхают,что он растрезвонил насчёт захоронки, то перо словит стопудово…

– Погоди-ка, – вдруг сообразил Алексей, – тычто сказал? Примирение? Пугач идёт на мировую с Баркасом?!

– Как сказал, так и есть. – «Тук, тук», –ритмично стучал длинный нож по доске, кромсая хлеб. – Сам Пугач и объявил.Дескать, дряхлый я уже стал, етить меня в дрын, пора молодым дорогу уступать…Вот ты, мол, Баркасушка, и повластвуй.

Алексей озадаченно почесал затылок. Чтобы угловой израньших, настоящих воров – и вдруг сам, по собственной воле, уступил местокакому-то «некоронованному» по всем правилам юнцу-беспредельщику? Ерунда. Такне бывает. Или в самом деле Пугач постарел?.. Тогда какого ж хрена он припёрсяна зону?

Загадки, что называется, косяками…

Он залез в потайной кармашек, вытащил находку, развернул.

– Это что такое, знаешь?

Лупень глянул одним глазом. Сказал бесстрастно:

– Что, что… Карта полётная.

– Какая карта?..

– Полётная – «какая», етить её дрыном. Для лётчиков.Которые, то есть, самолёты водят. Ну, понятно, не «боинги», атак, спортивныекакие-нибудь «кукурузники». Или вертолёты. Типа, ежели радио гикнется,автопилот ласты склеит, так летуны по такой карте до дома доползут, етить их…

Час от часу нелегче. Полётная карта – в зоне?

Какого, спрашивается, рожна? Побег готовят?!

В голове возникла потрясающая в своей бредовости картинка:над лагерем зависает «Ми-8», и заключённые один за другим, безмолвной цепочкойзабираются по верёвочной лестнице внутрь. Причём ночью. Причём всё происходитсовершенно бесшумно, потому как на сопла установлены глушители, а лопастиобмотаны тряпицами, дабы не молотили по воздуху…

– А ты откуда знаешь, что полётная? – недоуменноспросил он, разглядывая карту и так, и эдак. – Ты ж, вроде, на землеслужил…

– Дык дружок у меня был, Ильюшка Кучин. Мы с ним двагода кирзу под Нижневартовском топтали, ты ж в курсах. Хоть и в разных частях.Он мне брата роднее стал, потому как от верного звездеца спас, когда князь сзоны драпанул с уголками – они ж, суки, меня заложником прихватили…

Лупень отложил нож, достал пачку «беломора», похлопал себяпо карманам в поисках спичек, не торопясь и немного рисуясь, принялсяраскуривать. Видно было, что он рад отвлечься и поговорить.

– А Ильюшка, земеля, как раз на «вертушке» служил. Он«вертушку» – то и поднял, догнал. Ну, одного урку сразу шлёпнули, намекнуликнязю, что разговор пойдёт серьёзный, а потом старлей наш, вот как ты, толькомудак мудаком, он возьми да и распорядись в матюгальник: мол, отпускайте,лидеры, заложников, бросайте захваченное оружие – и строиться! И чтоб руки вгору, а на мордах чистосердечное раскаяние. А князь – ни хрена! Матёрыйволчина, кулачище с помойное ведро. Он что с зоны драпанул-то, а? Ему ж вышаксветил, он у себя в бараке хмыря одного борзого примочил, из деловых, а у хмыряродня вона где, – заскорузлый Лупенев палец ткнул вверх, – такую воньподняла, у прокурора ажио в ноздрях защипало. Ну, а князю на тот светторопиться не резон, он и дал дёру. Да ещё три «калаша» у нас, салабонов,отнял…

Лупень раскурил-таки «беломорину» и продолжал неторопливо,на Карташа уже не обращая ровным счётом никакого внимания. Будто сам с собойразговаривал:

– Дождался наш литеха очереди прямо по машине, обгадилсяслегка по мудильству-то по своему и командует: «Огонь на поражение!» А Кучинему: «Да вы что, товарищ старший лейтенант, с дров упали?! Там же наших трое,вон, Лупнев, мой земляк-корефан, им сам князь прикрывается! Западло стрелять,разрешите десантироваться и взять на себя переговоры!» А старшой ему:«Говна-пирога, а не переговоры! Отставить звездёж! Ефрейтор Семенцов,выполняйте боевую задачу!» Тут ефрейтор Семенцов поворачивается к своемупулемёту, да чего-то у него там не ладится, то ли патрон перекосодрючило, то лигашетку заклинило, а отделение глядит на такое чмушество и ни мычит, нителится. А с земли – прицельно одиночными, два прямых попадания, самомутоварищу старшему лейтенанту бочок оцарапало. Тут он вконец расстраивается иприкладывает подмётку к попе ефрейтора Семенцова, и ефрейтор Семенцов целуетсяс любимым пулемётом – да так крепко, что два зуба вдрызг. И тогда мой земеля,даром что полгодика всего до дембеля, бросает управление к известной маме,разворачивается и – хрясь лейтенанту в торец! Ну, непосредственное начальствовпиливается ентим торцом в переборку, солдаты, етить их дрыном, шалеют от такойборзоты и лапают свои «калаши», зэки лупят по «вертушке», отделение орёт,Ильюша Кучин рвётся добить падлу литеху, штурман хватается за рукоять, вертолётчуть рылом в вечную мерзлоту не хрястается… Короче, не боевая операция, авыступление воздушных акробатов по многочисленным заявкам трудящихся масс…

Лупень выдержал долгую паузу, как прямо-таки заправскийрассказчик. Выдохнул сизый дымок. Стряхнул хлебные крошки с халата. Карташпомалкивал – ну, хочется Лупню поговорить, задолбало хлеборезкой махать, такотчего ж поговорить не дать?..

– Короче, вырубил Ильюша товарища старшего лейтенанта,сам «Макаровым» загнал солдафонов в хвост и «вертушку» посадил в версте отзэков. Опосля чего, куртень скинув, с двумя надёжными дембелями пошёл к князю иговорит: вы нам – заложников, мы вам – всю жратву и личное оружие, что у насесть. А ещё – обмундирование, окромя, конечно, исподнего. Зэки потребовали ещёи «вертуху», Кучин им соврал, что пилота ранило, мол, потому и сели. Князь,ясное дело, не поверил. И что ты думаешь? Привёл Кучин одного лба к «вертухе»,а там лежит лейтенант в отрубе и кровавых бинтах, в элтэошке на меху да в беломшлемаке. А на Кучине – пэша с офицерскими погонами, а солдатики, сучары, сидятпо кустам и тихо млеют: это ж надо, какой-то летун, даром что срочник, имикомандует! Но не рыпаются, потому как уже самим интересно, что из всего этоговылупится.

И хлеборез снова примолк.

– И что же, – подтолкнул Алексей процесс, –из этого вылупилось?

– А всё путём, – криво усмехнулся Лупень. –Деваться князю было некуда, лучше, как говорится, синица в руке, чем «вертуха»в небе. Отдали ему за нас, трех бритых салабонов, все стволы, окромя двух«Макаровых» и станкача, отдали сухпаи и форму, позволили отойти вёрст на пять…а потом Кучин со штурманом подняли «вертуху», загнали урок на голую болотину, иефрейтор Семенцов с дембелями, в одних трусах и майках, за милую душуперешлепали сверху всю кодлу. За что поимели десятидневный отпуск. А мудилестарлею дали четвёртую звезду и перевели его служить в дыру такую грёбаную, гдескорей не зэки от тебя, а ты от них убегишь, ежели не захочешь дожидаться, показаловят и опустят…