– Живете, как при царе Горохе! – вскипелаНадежда. – Чуть собаку на тот свет не отправили!

– Слушайся ее, Семен Степанович, она делоговорит! – крикнул из-за забора участковый.

Дед глянул хмуро и ушел в дом.

– Характер такой, – пояснил Николай, присев рядомс Надеждой, – я не обижаюсь.

– А что это за старые доты, про которые выговорили? – спросила Надежда, почесывая Найду за ушами.

– Да финские укрепления, – ответил Николай. –Линия Маннергейма, не слышала, что ли?

– Да слышала, конечно. – Надежда даже слегкаобиделась. – Я же все-таки в Питере родилась, не где-нибудь! В детстве наКарельском перешейке в пионерском лагере была, мы на финских дотах грибысобирали. Вожатые нас не пускали, говорили – опасно, но мы все равно тайкомходили… змей там, и правда, много, без сапог не пойдешь, но и грибовтьма-тьмущая! А еще у нас двое мальчишек на этих дотах гранату нашлинеразорвавшуюся, притащили тайком в лагерь, хвастались. Ну, одна девчонка извторого отряда вожатому настучала. Что с ним было! Его чуть инфаркт не хватил.Мальчишек этих хотели в город отправить, потом, правда, передумали: наверное,не захотели шум поднимать.

– Что граната! – Николай усмехнулся. – Таммужички наши чего только не находили! И снаряды целыми ящиками, и винтовки, ипулеметы… прошлым летом парень с девчонкой купаться пошли, он нырнул – ящикзацепил, ухватил его, вытащил на берег – целый ящик мин для миномета! Ну, он,дурачок, наладился этими минами рыбу глушить. Хорошо, я услышал, отобрал, а томогло все это плохо кончиться. Костя Захаров из Суоярви тоже минами рыбуглушил, теперь на одной ноге скачет, вторую взрывом оторвало. Чудо, что сам живостался!

За разговором они дошли до дома с зелеными ставнями иприсели на завалинке. Николай вытащил из кармана пачку сигарет, степеннозакурил и продолжил:

– Это так, мелкие развлечения. В этих дотах чего тольконету! Да и сами-то доты хорошо сохранились. В соседней деревне Леха Стариковнадумал себе новый дом строить, а у него на участке небольшой дот был.Бетонный, однако. Так он свой дом на этом доте как на фундаменте поставил. Ачто? И готовый фундамент, и сухой бетонный подвал – что хочешь в нем хранитьможно. Но и это – мелочь… Вот возле поселка Окуневого огромный дот был, триэтажа под землей, сверху – ворота железные. В этом доте бомжи поселились, такмы, менты, их оттуда никакими силами выкурить не могли. Подъедем, окружим этотдот – а они ворота изнутри запрут и из-за ворот над нами прикалываются. Всякимисловами нецензурными обзываются. А мы и сделать ничего не можем: тут безосадной артиллерии или без авиации нечего и подступаться, настоящая крепость!

– И чем это закончилось? – поинтересоваласьНадежда. – Так и живут в этом доте бомжи?

– Так чем? Известно чем! Недавно, года три назад, одинбогатый мужик из Питера купил огромный участок земли вместе с этим дотом. Какуж он бомжей выкурил – это я не знаю, только избавился от них. Потом пригнал оннесколько самосвалов и неделю оттуда мусор вывозил. Почистил дот, провел в негоэлектричество, так что ты думаешь? – Николай сделал паузу, выпустивоблачко дыма. – Оказалось, что в том доте даже лифты работают!

– Лифты? – недоверчиво переспросилаНадежда. – Какие лифты? Это же дот, а не жилой дом!

– То-то и оно, что дот! – важно проговорилучастковый. – Да не простой, а артиллерийский! Наверху пушки стояли, авнизу, в подвалах – артиллерийские погреба, то есть там снаряды были сложены.Этими лифтами снаряды к орудиям и поднимали. Короче, тот мужик подвалы впорядок привел, сверху дом трехэтажный каменный построил, мрамором отделал,стеклопакеты вставил, и получилось у него не жилище, а чудо из чудес: сверхунастоящий дворец, а снизу бункер, который прямое попадание атомной бомбывыдержит! Три этажа под землей и еще три сверху!

– Ничего себе! – изумилась Надежда. – Так унего там и артиллерия, может быть, имеется?

– Насчет этого не знаю, не скажу. А только эти «черные следопыты»,которые по местам боев шастают да в земле копаются, всякое оружие там находят.Пистолет немецкий, «вальтер», у нас на станции за пятьсот баксов купить можно.Автомат, конечно, подороже…

– И вы про это так спокойно говорите? – ужаснуласьНадежда.

– А что я могу сделать? – Николай затопталокурок. – Закон рынка! Спрос, как говорится, рождает предложение. Я заними, само собой, гоняюсь, ловлю, но я – один, а их много. А главное дело,линия Маннергейма, она большая, к каждому доту часового не приставишь. Я уж ито стараюсь… вот, слышала, говорят, что на эти старые доты ходить нельзя, будтотам арматура какая-то опасная? Кто об нее поранится, так долго не заживет, аможет и вообще окочуриться? – Николай понизил голос: – Это ж я слухраспустил, чтобы поменьше туда таскались! Люське своей под большим секретомрассказал, после этого весь поселок только об этом и говорил! Но тсс! Это междунами!

– Однако собаке-то как плохо было, – возразилаНадежда, – и мальчишек двое умерли.

– Ну, мальчишки, похоже, ягод волчьих объелись, –махнул рукой Николай, – это давно было, сейчас уж не выяснить. А вотсобака… Дед Семен лес, как свой сортир, знает, чего он в ту сторону поперся?Странно…

– Надо же. – Надежда вздохнула. – Я и незнала, что эти укрепления по всему Карельскому перешейку настроены… я думала,они севернее, ближе к границе…

– Да что ты! Это же такой рубеж был – в глубину большесорока километров да сто с лишним в длину… Маннергейм, он до войны в Финляндиипрезидентом был…

– Вовсе и нет, – подала вдруг голос АглаяВасильевна, до сих пор безмолвно сидевшая на крыльце. Видимо, у нее случилосьочередное прояснение сознания.

– Как это – нет? – обиделся участковый. – Какже нет, когда про него у нас каждый школьник знает?

– Клавочка, посмотри у меня в тумбочке, в верхнемящике! – важно проговорила старуха. – В черной тетрадке…

– Бредит, – вздохнул участковый. – Ну ладно,пойду я, и так уж с вами заболтался…

Надежда уже привыкла, что старуха называет ее Клавой, и необижалась на нее. Кроме того, она научилась выуживать в редких репликах АглаиВасильевны полезную информацию. Она прошла в старухину комнату и выдвинулаверхний ящик старой прикроватной тумбочки. Сверху лежало несколько выцветшихфотографий – молодая девушка с решительным, серьезным лицом, в которой только сбольшим трудом можно было узнать Аглаю Васильевну; та же девушка в вязаномсвитере и круглой шапочке возле каменной крепостной стены; снова она, но теперьрядом с высоким угловатым парнем в кепке и выцветшей гимнастерке без погон.Один рукав гимнастерки – пустой, заткнут за ремень. Ниже – несколько старыхоткрыток – поздравления с Новым годом и другими праздниками, пожелания счастья.

И наконец, на самом дне ящика Надежда увидела толстуютетрадь в черном клеенчатом переплете.