– Катерина попросила шкафчик поправить, там дверцуперекосило, вот я и задержался чуток!

Я поглядела в его жуликоватые бегающие глазки и предложила:

– Давайте расстегнем одежду, и несчастный попробует из неевылезти.

Маня кинулась к недотепе. Семен Андреевич попытался выползтииз рубашки и закричал:

– Ой, ой, голова, очень больно!

– У него волосы приклеились! – ахнул полковник. – Чтоделать?

– Стричь под корень, – велела предприимчивая Оксана. –Денька, тащи ножницы.

Через десять минут полуголый Семен Андреевич, горестноощупывая остатки волос на голове, со вздохом произнес:

– Эх, рубашечка пропала и брюки! Жаль-то как, денег ведьстоят.

– Дам свои, – успокоил Аркадий, – подвернете штанины, и все.

Видя, что народ занят происшествием, я тихонько шепнулаАлександру Михайловичу:

– Вот этот человек может подтвердить, что ужинал со мной в«Макдоналдсе».

Полковник внимательно посмотрел на Виталия и отозвал его всторону. Через несколько минут мужчины тихонько вышли из комнаты. Их отсутствияникто не заметил. Кеша ушел за одеждой, Маня с Дениской повели рабочего вванную, а Оксана, угрожающе щелкая ножницами, двинулась с ними, Зайкаотправилась поглядеть, что случилось с кухонным шкафчиком.

Я осталась тупо стоять в гостиной, глядя, как Жора,чертыхаясь, отдирает от вконец испорченного пола остатки шевелюры СеменаАндреевича.

Виталий откланялся в десять. Я вышла проводить его. Заводя«Жигули», кавалер улыбнулся.

– Похоже, пришелся не ко двору!

– Что ты, – фальшиво возмутилась я, – отчего сделал такойстранный вывод?

– Кажется, дети спят и видят тебя женой этого смешноголысого толстячка-полковника, – вздохнул Орлов.

– В конце концов сама решаю, с кем иметь дело, – вспылила я.

– Ну-ну, – пробормотал Виталий. – Видишь ли, ты мне оченьнравишься. Ну-ка, залезь ко мне в машину.

Я села в салон.

– На, – кинул кавалер мне в руки ежедневник и ручку, – пиши.

– Что? – удивилась я.

– Расписку. Я, Дарья Васильева, даю честное слово, что невыйду замуж за полковника в течение полугода.

Смеясь, я написала «документ».

– Подпишись, – попросил Орлов.

Расписку он спрятал.

– Вот теперь у нас равные шансы с толстяком. Буду сражатьсяза твою благосклонность.

Тронутая старомодностью оборота речи, я поплелась в дом.Гадкие друзья и родственники весело допивали чай. На столе, кроме конфет иторта, появились еще нуга, рахат-лукум и пирожные.

– Как вам не стыдно!

– Почему? – изумленно спросила Маня. – Что мы сделали нетак? Я даже пользовалась ножом и ни разу не сказала «блин».

– Кто заказал идиотский ужин?

– Интересное дело! – возмутилась Ольга. – Сама каждый деньтвердишь, что к вечеру лучше еду полегче, а когда сделали по-твоему, злишься.

– А рахат-лукум?

– С ним-то что?

– Почему не дали к чаю, а вынесли, когда Виталий уехал?

– Забыли! – выкрикнула Маруся.

Оксана ухмыльнулась, а честный и бесхитростный Денькаляпнул:

– Нечего всех рахат-лукумом угощать, сами съедим. И вообще,мне твой кавалер не понравился.

– Почему? – изумилась я.

– Противный и неискренний, – сообщил Дениска. – Самприсюсюкивал: «ой, собачки какие хорошие», гладил Хучика, а потом тихонько рукисалфеткой вытирал. Ну раз не любишь животных, чего прикидываться?

Я вздохнула. Может, у Виталия никогда не было животных?

Словно подстегнутые Дениской, домашние принялись ругатьВиталия.

– Он какой-то масленый, – заявила Зайка, – все комплиментыотвешивал.

– И похоже, что у него с желудком проблемы, – вздохнулаОксана. – Ни разу хлеб маслом не помазал и биточки уродские нахваливал.

– Наверное, совсем нищий, – ринулась в бой Маня, – вот ипривык к минтаю. А его даже наши кошки не жрут! Мы с Денькой вчерастрого-настрого велели Катерине – только паровые котлеты из минтая. То-то онаругалась: никогда, говорит, такую дрянь не готовила!

Дениска украдкой показал Марье кулак, и та тут же захлопнуларот. Тяжело вздохнув, я села возле мрачно молчавшего полковника и уставиласьвместе с ним на экран телевизора. Там шел какой-то дурацкий боевик. Плохоприходится воспитанному человеку. Похвалил из вежливости еду, сказал приятныеслова дамам, и вот результат!

Фильм мы смотрели, не произнося ни слова. Там парочкаполицейских ловко расправлялась с врагами. В таких случаях АлександрМихайлович, как правило, едко комментировал происходящее, сразу замечая, какпрофессионал, нелепицы, которые совершали «коллеги». Но сегодня он не издал низвука и, только дождавшись, когда все убежали из столовой, процедил:

– Кстати, мне этот хмырь тоже не по душе, лучше бы ты его неприводила!

– Хватит! – обозлилась я. – В конце концов, это единственныйсвидетель в мою пользу.

– Ох, не скажи, – пробормотал полковник. – Потолковал я тутс ним, на неофициальной, так сказать, почве, так от его заявлений только хуже!

– Почему?

– Говорит, что сидели вы в «Макдоналдсе» до без пятнадцатисемь. Он заехал за тобой на работу в шесть, а в девятнадцать у него у самогобыла редколлегия. Показывал запись в еженедельнике – там черным по белому:пятница, 19.00, у главного редактора. Там, говорит, присутствовало человектридцать и все подтвердят, что он участвовал. Так что получается, опять противтебя. Ты вполне могла успеть к восьми отравить Маркова.

– Он перепутал, – строго заявила я. – Заехал он за мной безпятнадцати семь, спроси у Леночки, секретарши, она видела.

– Нет, – покачал головой приятель, – ничего она не вспомнит.