– Будь другом, помой чашки, сил нет, как больно.

Я слила гущу в раковину и предложила:

– Давай врача вызову!

– Не надо, – пробормотала Лена, – сейчас де-нол приму, живоотпустит. Мне болеть нельзя, Алиса Евгеньевна уволит.

– Кто? – не поняла я.

– Жена Игоря, Алиса. Она теперь тут хозяйничать станет.Кстати, завтра похороны, подъезжай к двенадцати на Козлова.

Я кинула взгляд на часы – половина седьмого.

– Иди, иди, – поняла по-своему Леночка, – за мной скоро мамаявится, в семь договорились.

– Послушай, Игорь снимал квартиру?

Лена кивнула.

– Называл ее оперативной. Держал там грим, парики, всяческуюерунду. По-моему, он просто был большим ребенком. Играл в шпиона. Надо не надо,обязательно переоденется… Менял квартиры. Наверное, и с любовницами тамвстречался…

Секретарша встала из-за стола и легла на диван. Лицо еепосерело.

– Все-таки вызову врача, – забеспокоилась я.

– Не волнуйся, – улыбнулась Лена, – у меня с детства такиеприступы, да и мама сейчас придет.

– Давай съезжу за ней?

– Она уже, наверное, ушла, впрочем, позвони…

Я набрала продиктованный Леночкой номер. Но в трубке мернопищали длинные гудки.

– Мама в шесть заканчивает, – пояснила девушка. – Иди домой,все в порядке.

Я поколебалась еще пару минут, но потом все же пошла квыходу. В это время дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошлахорошенькая маленькая блондиночка. Бросив на меня быстрый взгляд, онапосмотрела на дочь, растянувшуюся на диване, и с чувством произнесла:

– Ну не дура ли! Опять кофе пила?

Я оставила их разбираться и поехала в Ложкино. Дома на меняпервой налетела Маруся. Подпрыгивая на месте, она тут же принялась выкладыватьновости. Получила пятерку по литературе, зато биологичка поставила двойкуабсолютно ни за что. Кирюша Когтев утащил у Мани ластик, а Манюша не осталась вдолгу и влепила ему учебником по голове… Вот оба и получили по «лебедю».

– Ну разве это справедливо? – ныла девочка. – При чем же тутбиология? Ставь неуд по поведению! Не видать мне в четверти пятерки!

– И правильно, – вступил в разговор Кеша, – в школе следуетполучать знания, а не балбесничать. Я в твоем возрасте сидел смирно и имел одни«отлично».

Чтобы не расхохотаться, я быстренько набила рот творогом.Почему-то все старшие братья и папы в детстве непременно получали золотыемедали. Но, как правило, это неправда. Помню, в конце девятого класса Кешарадостно влетел на кухню и громко объявил нам с Наташкой:

– Ура! Каникулы!

– Как закончил? – спросила Наталья.

– Без троек, – радостно объявил отпущенный на свободуребенок.

Мы переглянулись. Успехи в течение года не предвещали такогоблестящего результата.

– Давай дневник, – велела Наташка.

Через секунду, увидав отметки, мы остолбенели. В клеточках ив самом деле не нашлось ни одной тройки, только красивые двойки с изогнутымишеями. Внизу пара строк: «Переведен в десятый класс, чтобы побыстрее от негоизбавиться».

Но в выпускной год Аркашка вдруг взялся за ум и, к нашемуудивлению, получил вполне приличный аттестат. Наверное, просто повзрослел.

– Где все? – переменила я тему.

– Зайка поехала с Нюсей в магазин, у нее ведь даже белья ссобой нет, – ухмыльнулся Аркадий. – В общем, обе мои жены при деле. Оксанаспать легла, а Денька на кухне чешет Черри. Лучше туда не ходить, ругаетсястрашно…

Дениска учился в Ветеринарной академии и профессию«собаколога» выбрал по велению сердца. С самого раннего детства тащил в домщенков и бездомных собак. Годам к четырнадцати освоил нехитрые процедуры –стрижку когтей, измерение температуры… Мог принять роды и сделать укол… Нашисобаки просто обожали его. Став студентом, Денька посерьезнел и, входя в дом,первым делом проверяет состояние их ушей и шерсти. И тут же начинает плеватьсяогнем. Дело в том, что питбуль, ротвейлер и мопс – короткошерстные животные.Вымыл их, высушил – и все. Йоркширица Жюли обладает длинной роскошной шерстью.Каждый вечер Серафима Ивановна, вооруженная специальными расчесочками ищетками, причесывает любимицу, затрачивая на процедуру около часа. А вотнесчастная пуделиха Черри носится по дому вся в колтунах. Домашним недосугрыться в ее на удивление густой шерсти. Примерно раз в три месяца парикмахерша,горестно вздыхая, совершает процесс превращения Черри из заросшего полкана в«голую ложкинскую собачку».

– Это не стрижка, а бритье несчастного животного, –причитает мастерица, – ну хоть раз в недельку чесаните беднягу.

Но все пропускают ее мольбы мимо ушей. Единственный человек,мужественно берущий в руки щетку-пуходерку, – Денька. Правда, разрезая ивычесывая спутанные клоки шерсти, он употребляет отнюдь не парламентскиевыражения.

На следующий день я проснулась почти в темноте и сладкопотянулась. Наверное, солнце еще не вылезло – часов шесть, не позже. Когда ябыла преподавателем, приходилось вставать в семь, и я очень любила, открывночью глаза, сообразить, что подниматься еще рано и впереди пара часиковбезмятежного отдыха. Однако странно, время раннее, а чувство такое, будто явеликолепно выспалась. Кинув взор на будильник, я слетела с кровати. Стрелкипоказывали десять! Отчего такая темень?

Раздернув занавески, я выглянула в сад. Серые тучи низконависли почти над самой землей. Осадков пока никаких, но, очевидно, скоро надМосквой разразится то ли пурга, то ли дождь…

На похороны Игоря собралось совсем немного народа. Да исудебно-медицинский морг не располагал ни к каким прощаниям. Несколько помятоговида мужиков в грязных белых халатах споро запихнули самый обычный, обтянутыйситцем гроб в автобус, и тот помчался в Николо-Архангельский крематорий. Набоковых сиденьях ритуального транспортного средства скорбно сидели незнакомыелюди: пожилая женщина в платке, девчонка лет пятнадцати, мужчина на вид моложеИгоря и опухшая то ли от слез, то ли от выпитой водки Алиса. В крематории ккатафалку подошел благоухающий дорогим одеколоном Виталий. Он положил в гроб роскошныйбукет белых хризантем, пышный и абсолютно неуместный. С такими цветамиотправляются замуж, а не на тот свет.