Уловка сработала великолепно, В тот вечер Ройс, Стефан, Арики Черный Страж собрались для обсуждения намеченного на завтра плана свернутьлагерь и выступить в тридцатимильный марш на северо-восток, к замку Хардин, гдеармия сможет отдохнуть в ожидании свежего подкрепления из Лондона. Во времяобсуждения и последовавшего за ним обеда обращение Рейса Уэстморленда с Дженнистало галантным. И когда все покинули палатку, он обернулся к ней и спокойносказал:

— Отныне не будет никаких ограничений на ваши свидания ссестрой.

Дженни, опускаясь на кучу шкур, уловила в его интонацияхнепривычную вежливость и, взглянув на гордое аристократическое лицо, почувствовалавесьма ощутимую неловкость, словно он, перестав считать ее своим врагом, проситответить ему тем же, а она не знает, как к этому относиться.

Она смотрела в бездонные серебряные глаза, и некий инстинктпредупреждал ее, что, предложив мир, он станет опасней врага, но Дженниотвергла предостережение как не имеющее смысла. Конечно же, она извлечет толькопользу из этой показной дружбы, и, если честно, ей даже понравилась та веселаяболтовня, которую она с ним вела, зашивая рану.

Раскрыв было рот для благодарности, она вдруг замерла. Этосмахивало на предательство — благодарить захватчика за снисходительность,прикидываться, что все забыто и они стали… м-м-м… друзьями. Кроме того,несмотря на облегчение при мысли, что она явно заставила его доверять ей,Дженни стыдилась хитрости и обмана, к которым прибегла для осуществлениязадуманного. Даже маленькой девочкой она была честной и прямодушной, из-за чегочастенько попадала в немилость к отцу. Прямодушие и честность привели ее кссылке в аббатство. Здесь она вынуждена пускаться на хитрости, и все же,несмотря на вознаграждение своих усилий и благородство целей, немногостесняется того, что делает. Гордость, честность, отчаяние боролись в ее душе,а совесть страдала.

Она попыталась представить, как поступила бы матушка Амброзв такой ситуации, но просто не смогла вообразить, чтобы кто-то осмелилсяпохищать достойную аббатису, не говоря уж об остальном, что довелось претерпетьДженни с тех пор, как она здесь оказалась.

В одном, впрочем, Дженни была совершенно уверена — матьАмброз со всеми вела себя благородно, как бы ни складывались обстоятельства.

Граф оказал Дженни доверие, даже нечто сродни дружбе; онавидела это в потеплевшем взгляде, слышала в ласковом низком баритоне. Она неможет, не смеет его обманывать.

Будущее родного клана зависело от того, сумеет ли она бежатьили хотя бы обеспечить условия для своего быстрого освобождения, ибо они обязательнопопытаются освободить их, прежде чем сдаться. Поэтому ей так необходимамаксимальная свобода передвижения в лагере. Стыдно или не стыдно, она не сумеетсохранить порядочность, посмеявшись над его доверием. И должна отплатить емумало-мальски честной и искренней дружбой.

Придя к такому решению, Дженни после продолжительногомолчания взглянула на графа, вздернула подбородок и непреднамеренно холоднымкивком согласилась на перемирие.

Более забавляясь, чем сердясь на то, что он по ошибке счелцарственным согласие принять его милость, Ройс скрестил на груди руки и приселна краешек стола, поведя бровью в задумчивом любопытстве.

— Скажите, Дженнифер, — заговорил он, когда она уселась нашкурах, подобрав под себя стройные ноги, — когда вы принимали послушание, васне предупреждали о необходимости избегать семи грехов?

— Да, разумеется.

— В том числе и гордыни? — мурлыкнул он, отвлекаясь из-затого, что пламя свечи заиграло в золотых нитях рассыпавшихся по ее плечамволос.

— А я вовсе не горделивая, — возразила она с чарующейулыбкой, прекрасно понимая, что он намекает на ее неохотное и не слишкомлюбезное согласие принять его предложение. — Я, может быть, своевольная. Иупрямая. И безрассудная. Но, по-моему, совсем не горделивая.

— Слухи и собственный опыт общения с вами заставляют менядумать иначе.

Кислый тон рассмешил Дженни, и Ройс ощутил, что егозахватывает заразительное веселье и прелесть ее смеха. Он никогда раньше неслышал такой мелодичности, никогда не видел, как смех сверкает в ее чудесныхглазах. Сидя на куче мохнатых шкур, хохоча над ним, Дженнифер Меррик являласобою незабываемое зрелище; Он понимал это столь же ясно, как и знал, что, еслиподойдет и сядет рядом, наверняка встретит непреодолимое сопротивление. Онколебался, глядя на нее, мысленно перечисляя все доводы, почему ему лучшеоставаться на месте, а потом, тщательно скрывая свои намерения, совершил прямопротивоположное.

Протянув руку, прихватил со стола, на котором сидел, двекружки и графин с вином и понес все это к Дженнифер. Налил в кружки вино,предложил одну ей.

— Вам известно, что вас называют «гордячкою Дженнифер»? —спросил он, ухмыляясь в ее колдовское лицо.

Не ведая, что в сей миг она ступает на опасную инеизведанную стезю, Дженни передернула плечиками, весело играя глазами.

— Это всего лишь сплетни, как я полагаю, результат одногомоего свидания с лордом Болдером. Вас, например, прозвали «бичом Шотландии»яболтают, будто вы режете младенцев и пьете их кровь.

— В самом деле? — преувеличенно содрогнувшись, переспросилРойс, усаживаясь рядом с ней, и полушутя добавил; — Тогда нечего удивляться,что я — персона нон грата в лучших домах Англии.

— Правда? — с любопытством проговорила она, борясь снеожиданным и нелепым приливом сочувствия. Он враг Шотландии, но сражается заАнглию, и в высшей степени несправедливо, если свой же народ отвергает его.

Поднеся к губам кружку, Дженни сделала несколько глотков,чтобы привести нервы в порядок, потом опустила тяжелый сосуд, разглядывая Ройсав мерцающем свете высоких свечей. Юный Гэвин сидел в противоположном углупалатки, с виду погруженный в нескончаемую работу по полировке доспехов своегогосподина с помощью уксуса и песка.

Поистине, решила она, английское дворянство весьма странное,ибо в Шотландии сидящий с ней рядом мужчина считался бы необычайнымгероем-красавцем и с распростертыми объятиями был бы принят в любом замке, гдеесть дочка на выданье! В самом деле, есть в нем какая-то мрачнаяпритягательность — твердые, резкие очертания скул и подбородка выражаютнепоколебимую решимость и непререкаемую властность, но все вместе взятое являетсмелое, мужественное и привлекательное лицо. Возраст его угадать невозможно;жизнь под ветром и солнцем прочертила морщинки в уголках глаз и заложиласкладки у рта. Она считала, что он должен быть гораздо старше, чем кажется, ибоне припоминала поры, когда не слышала бы легенд о подвигах Волка. Ей вдругпришла в голову загадочная мысль: почему он, проведя жизнь в захватническихсражениях, не позаботился ни жениться, ни завести наследников, которым,безусловно, достались бы все добытые им богатства?