правления. Предположительно, у философа были сын (умерший раньше него) и дочь; больше о его частной жизни ничего, собственно, и не известно. Вокруг него собрался круг учеников и последователей — вероятно, не менее трех тысяч человек. В «Лунь юй» около трех десятков учеников упоминаются поименно, причем у каждого из них самобытный характер, свои достоинства и причуды. Бедный и бережливый Янь Хуэй был самым одаренным и любимым учеником, в тексте Конфуций несколько раз сожалеет о его безвременной кончине. Цзы-гун, купец, больше напоминал государственного мужа, окружающие им восхищались, одновременно упрекая в упрямстве. Когда в 479 г. до н. э. после смерти Учителя завершился предписанный период трехлетнего траура, Цзы-гун построил хижину возле могилы и остался там еще на три года. Другой ученик, Цзэн-цзы, известен тем, что пламенно отстаивал идеалы сыновней почтительности. Учение Конфуция обретало форму через отношения Учителя с учениками. Вместе с ними он странствовал из царства в царство, предлагая свое учение бесчисленным местным князькам и наместникам.

Не приходится удивляться, что в скудном биографическом нарративе Конфуция некоторым образом предвосхищаются ценности, с которыми позже будут связывать его имя. Так, еще ребенком он любил играть с ритуальными сосудами — действительно, зачем нужен мячик, когда есть требник? Он интересовался музыкой, стремился к государственной службе, но не желал служить недостойным правителям. Неудовлетворенность и боязнь политической неудачи просматриваются в его жизни повсеместно. Ощущение вечной неукорененности накладывает отпечаток на все его рассуждения о доверии, преданности и семье, а его уверенность в том, что талантливым людям всегда приходится кочевать — по доброй ли воле или по принуждению, несет на себе печать безысходности. Тем не менее необходимость неустанно сниматься с места даже вдохновляет его: «Ши — книжник, думающий лишь о спокойствии и удовольствиях, не достоин так называться» («Лунь юй», 14.3). Его всегда тревожит то, что его могут понять неправильно. Когда он занят службой, все будто бы идет гладко. Но вот в женском обществе ему неловко, он холоден и по-сексистски высокомерен: «Трудно иметь дело только с женщинами и низкими людьми. Если с ними сближаешься, то они перестают слушаться. Если же от них удаляешься, то неизбежно испытываешь с их стороны ненависть» («Лунь юй», 17.25). В каждом новом пристанище странствующего мудреца встречали с уважением, но рано или поздно ему все равно приходилось ехать дальше: либо к его советам не прислушивались, либо же он сам клеймил покровителя как нравственно ущербного человека. Сыма Цянь в конце своего жизнеописания возвращает Учителя в родное государство Лу — но не заниматься государственной службой, а писать и редактировать тексты. Его таланты не признаны, им пренебрегли, он умирает, едва дожив до семидесяти и не догадываясь, что войдет в историю как величайший мудрец Китая.

Илл. 3.1. Скульптурное изображение Конфуция в Клэр-колледже, Кембридж. Работа современного скульптора У Вэйшаня

Философия Конфуция представляет собой прежде всего и по большей части кодекс поведения, предназначенный для правящего класса (в конце концов, он и сам был благородного происхождения). Термин, которым он описывает нравственно выделяющегося человека, способного вдохновить своим примером, — цзюньцзы (буквально «сын господина»). Слово цзюньцзы принято переводить как «благородный муж». Такая трактовка вполне точно отражает тот факт, что Конфуций, размышляя об уделе человеческом, ничуть не имел в виду женщин — хотя позже в Китае возникнет и традиция, прославляющая добродетельных дам. Но цзюньцзы не просто вежливый, учтивый и порядочный человек. Изначально так называли выходца из хорошей семьи, занимающего определенное социальное положение. Со временем так же стали именовать человека с доброй нравственной репутацией, чье благородство измеряется не только происхождением и кровными узами, но делами и поступками тоже. Доконфуцианские тексты уже выделяют некоторые ключевые личные качества, необходимые для того, чтобы стать «совершенным человеком» (таков мой вольный перевод слова цзюньцзы): надо следовать церемониальным нормам, чтить и уважать предков, подражая им, излучать уверенность в себе, обладать прозорливостью и мудростью, быть отважным, надежным и верным, уметь как служить, так и принимать службу других.

В глазах Конфуция всякое руководство должно быть нравственным. Авторитет правителя базируется на его способности вдохновлять других, служа им примером. Конфуцию почти нечего сказать об общественных институтах. Он слепо — и порой наивно — верил в то, что светлые и позитивные образцы будут воодушевлять на добрые поступки всех вокруг. С конфуцианской точки зрения высокая нравственность выступает едва ли не единственным источником власти. Общественные лидеры существуют в первую очередь для того, чтобы людям было на кого равняться. И дело не в том, что руководители в состоянии наказать тех, кто не будет ориентироваться на них, — люди самопроизвольно тянутся к идеалу, подражая достойному поведению: «Мораль благородного мужа [подобна] ветру; мораль низкого человека [подобна] траве. Трава наклоняется туда, куда дует ветер» («Лунь юй», 12.19). Руководство посредством примера позволяет правителю быть «подобным Полярной звезде, которая занимает свое место в окружении созвездий [не сдвигаясь со своего места] («Лунь юй», 2.1). Но, чтобы небосвод оставался в порядке, лидеру нужно сиять, неустанно работая над собой. Править — значит культивировать свою личность в осознании того, что остальные последуют за вами. Философ-конфуцианец Сюнь-цзы (Сюнь Цин, IV–III вв. до н. э.) иллюстрирует этот тезис, обращаясь к образам чаши и солнечных часов: «Правитель — солнечные часы, народ — тень. Если часы стоят прямо, то и тень будет прямой. Правитель — чаша, народ — вода. В круглой чаше вода будет круглой, в квадратной чаше вода будет квадратной» («Сюнь-цзы», 12.4)[34].

Управление, по Конфуцию, требует к тому же правильного позиционирования в обществе: правитель должен постоянно напоминать всем остальным, кто он таков. Несмотря на то что в конфуцианском социуме есть возможность подняться наверх благодаря личным достоинствам и усердному труду, он все-таки остается иерархической конструкцией (не всегда, впрочем, означающей неравенство). Влиятельность и эффективность ваших усилий теснейшим образом связаны с той ролью, которую вы играете в сообществе. Осознание собственного места и понимание своих социальных обязанностей — это главное. «Государь должен быть государем, сановник — сановником, отец — отцом, сын — сыном» («Лунь юй», 12.11). Следовательно, заниматься государственным управлением вам удастся лишь в том случае, если оно входит в круг ваших компетенций: «Если не находишься на службе, нечего думать о государственных делах» («Лунь юй», 8.14). Если все в группе знают, что от них ожидается, то тогда возникнет нечто вроде гармонии. Общественный порядок в конечном итоге может обеспечиваться только внутренними нравственными ориентирами членов коллектива. Но сказанное не означает, что каждому предначертано занимать фиксированное положение в обществе, сковывающее и обездвиживающее, — речь о том, что, играя конкретные роли, мы должны четко понимать, что