конкретно от нас ожидается, каковы наши обязанности и как нужно себя вести. Правитель, который, подобно малолетнему дитяти, все время ищет совета у других, утратит свой авторитет. Государь, который попытается вести себя как простолюдин, увидит, как его власть убывает. Если тебе суждено править — правь. Если же твой удел служить — служи.

Лидеру нужно добиваться того, чтобы в результате его правления воцарялась гармония. Разногласия и конфликты можно преодолевать, положившись на моральные увещевания и убеждения. Тем самым подразумевается, что управляющий другими людьми должен также уметь управлять и собственными чувствами. Уравновешенному обществу нужны уравновешенные кормчие. В начале «Учения о середине» («Чжун юн») — текста, который входит в «Ли цзи», — о благородном муже говорится как о человеке, который «следует середине»:

Когда веселье, гнев, печаль и радость еще не разошлись,

зовется это серединой.

Когда ж расходятся они по ритмам пульса середины,

гармонией зовется это.

Великий корень Поднебесной — середина.

Гармония — всепроникающее Дао Поднебесной.

‹…›

Благородный муж следует середине,

маленький человек превратно следует середине.

‹…›

Следование середине — вот совершеннейшее!

Однако мало кто из людей способен на это в течение долгого времени.

(«Чжун юн», 1/2/3)[35]

Конечно, «следование середине» можно трактовать по-разному. Наиболее значимым следствием, закономерно или случайно вытекающим из стремления поддерживать равновесие в обществе, должно стать закрепление за правителем центрального места. Нравственные принципы правителя-конфуцианца предполагают, что простыми людьми нужно руководить, поскольку они не способны справляться с этим сами: «Народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понимать почему» («Лунь юй», 8.9). Другими словами, не следует ожидать того, что каждый член общества сделается «политическим животным», — вполне достаточно, чтобы правитель пользовался доверием своей «паствы» (слово «пасти» нередко подменяло слово «править»):

Цзы-гун спросил об управлении государством.

Учитель ответил:

– [В государстве] должно быть достаточно пищи, должно быть достаточно оружия и народ должен доверять [правителю].

Цзы-гун спросил:

— Чем прежде всего из этих трех [вещей] можно пожертвовать, если возникнет крайняя необходимость?

Учитель ответил:

— Можно отказаться от оружия.

Цзы-гун спросил:

— Чем прежде всего можно пожертвовать из [оставшихся] двух вещей, если возникнет крайняя необходимость?

Учитель ответил:

— Можно отказаться от пищи. С древних времен еще никто не мог избежать смерти. Но без доверия [народа] государство не сможет устоять.

(«Лунь юй», 12.7)

Столь же верно и иное: те, кто обладает нужными умениями и моральной целостностью, обязаны служить обществу и работать на благо других. Конфуций не уважает тех, кто скрывает свои таланты и не пускает их в дело. Он отворачивается от женской красоты и от других соблазнов, которые мешают проявлять преданность государству. Впрочем, служить нужно лишь в подобающей обстановке — о тех, кто стоял у власти при его жизни, Конфуций отзывался нелестно: «Увы, стоит ли говорить о тех, чьи способности можно вместить в бамбуковую корзинку?» («Лунь юй» 13.20). Иначе говоря, не надо стремиться к управлению любой ценой и не следует вверять себя некомпетентным правителям: «Если в Поднебесной царит спокойствие, будьте на виду; если в Поднебесной нет спокойствия, скройтесь» («Лунь юй», 8.13).

Правитель должен уметь окружать себя одаренными людьми. Для этого полезно постоянно сталкивать между собой тех, кто проявляет какие-то признаки потенциала. Тех же, кто уже заработал определенный статус, все равно нужно время от времени подвергать испытаниям: «С теми, кто выше посредственности, можно говорить о возвышенном; с теми, кто ниже посредственности, нельзя говорить о возвышенном» («Лунь юй», 6.19). Цель, следовательно, должна заключаться в том, чтобы «выдвигать справедливых людей и устранять несправедливых» («Лунь юй», 2.19), «выдвигать людей прямых и отстранять людей лживых, и тогда лживые люди смогут стать прямыми» («Лунь юй», 12.22). Иначе говоря, хороший правитель умеет выделять лучших и знает, что между ними идет постоянное соперничество: «Будь примером для тех, кто служит, прощай мелкие промахи, выдвигай талантливых. ‹…› Выдвигай тех, кого знаешь. А если кого и не знаешь, то разве люди смогут их скрыть?» («Лунь юй», 13.2). Тот же принцип работает и в личных отношениях. Здесь конфуцианский благородный муж соединяет профессиональную проницательность с эмоциональной интеллектуальностью — он, например, тщательно выбирает друзей: «Когда дружишь с человеком или прямым, или честным, или обладающим большой проницательностью, — это приносит пользу; когда дружишь с человеком или неискренним, или изворотливым, или бойким на язык, — это приносит вред» («Лунь юй», 16.4).

Править, подавая достойный пример, — единственный способ завоевать доверие. В политике важны не только роли, должности и обязанности, но и сами люди, которые их исполняют. «Управлять — значит поступать правильно. Если, управляя, вы будете поступать правильно, то кто осмелится поступать неправильно?» («Лунь юй», 12.17). Искушенные и вдохновенные правители излучают своего рода сияние, привлекающее к ним правильных людей: «Надо добиться такого положения, когда вблизи радуются, а издалека стремятся прийти» («Лунь юй», 13.16). Чтобы добиваться благорасположения людей, конфуцианский благородный муж всегда задает более жесткие стандарты себе, а не другим: «Если к самому себе будешь более требовательным, чем к другим, то избежишь обид» («Лунь юй», 15.14). Чтобы властвовать, необходимо также уметь подстраиваться под изменения, происходящие в мире, признавая, что никакой правитель не может в полном объеме справляться со всем тем, что порой вытворяет общество.

Можно ли порицать и критиковать человека, блистающего подобно Полярной звезде? Для оспаривания авторитетов и выражения несогласия исключительно важно правильное позиционирование. Вместо открытой конфронтации с вышестоящими Конфуций предлагает занимать позицию, которую условно можно назвать «пассивно-наступательной». В присутствии сильнейших нужно хранить молчание и демонстрировать смирение. Не стоит открыто заявлять о чужой неправоте: лучше остаться покорным, намекнув при этом, что допустимы и альтернативные подходы. Вот как Конфуций описывает своего самого умного ученика: «Я беседовал с Хуэем целый день, и он, как глупец, ни в чем мне не прекословил. Когда он ушел, я подумал о нем и смог понять, что Хуэй далеко не глупец» («Лунь юй», 2.9). Противоречие и несогласие допустимы, но вместо того, чтобы открыто опровергать чужие аргументы в прямой стычке, лучше сгладить разобщающие моменты, выставив компромисс альтернативной точкой зрения: «Подавляющий словами вызывает у других лишь ненависть» («Лунь юй», 5.5). Однозначные результаты достигаются обходными методами. Главный вопрос для Конфуция состоит не в том, за или против вы выступаете, а в том, нравственны ли предлагаемые вами варианты: «Благородный муж не выделяет в Поднебесной одни дела и не пренебрегает другими, он поступает так, как велит долг» («Лунь юй», 4.10). То есть он разграничивает подлинное согласие с чьей-то точкой зрения, сопровождающееся принятием самой ее сути, и видимость согласия с начальством: