– Да, буду заниматься иллюстрацией.

– А откуда он деньги планирует брать?

По мнению его матери, на «что, если?» полагаются только дураки, а «что, если Айзек добьется чего-то, став иллюстратором?» было одним из самых смелых «что, если?» на ее веку. Тем не менее, получив диплом по изобразительному искусству, вдоволь наночевавшись у друзей и наконец подписав контракт с разглядевшим его потенциал издательством, Айзек кое-чего добился. К тому времени родители уже перестали третировать его по поводу выбранной профессии – Джой пошла в юриспруденцию, и они обрели в ней юриста, о котором всегда мечтали. Но Айзек не сдавал позиции. Он старался оправдать ожидания – большие и не очень. Старался обеспечить себя, занимаясь не самым прибыльным делом. Старался успевать выполнять работу в срок – и исправно усложнял эту задачу: в будние вечера он безостановочно бегал по свиданиям, а по пятницам и субботам заваливался в какой-нибудь пекхэмский[39] паб.

На первой встрече с Мэри Айзек держался так же, как и всегда в подобных ситуациях: компенсировал неуверенность в себе показной самоуверенностью. Позже Мэри заявила, что сразу разглядела его под маской неугомонного всезнайки. Айзек до сих пор помнит, как она украдкой посматривала на него, как громко – слишком громко для простой вежливости – смеялась над его шутками. Несмотря на то что читатели Мэри были на порядок юнее целевой аудитории Айзека, не прошло и пяти минут, как он согласился стать ее иллюстратором. Книга Мэри называлась «Это не собака» и повествовала о приключениях незадачливого отца, который все время притаскивал мечтающему о щенке сыну кого угодно – только не щенков. «Но это же не собака!» – заливался ребенок, в очередной раз получая квокку, ехидну или голого землекопа. Мэри хотела, чтобы, читая ее книгу, дети познакомились с доселе не известными им животными.

Гиббоны – аутсайдеры мира приматов, не думал об этом?

Какой была Мэри до встречи с Айзеком? Асоциальная, влюбленная в книги, она только начинала свой творческий путь. В город она перебралась совсем недавно. Смотрела по сторонам с широко раскрытыми глазами и яростно старалась преуспеть в глазах не одобряющих ее выбор родителей-фермеров. Мэри всегда знала, что хочет писать книги – детские книги. Все надутое, чопорное и серьезное ее не вдохновляло. «Высокий штиль» был для нее синонимом «отсутствия воображения». Ее детство прошло среди холмов, достаточно причудливых, чтобы послужить декорациями к чьей-нибудь сказке, но она понимала, что воплощать собственные идеи нужно в других местах.

– Я переезжаю в Лондон.

– И что же такого есть в Лондоне, чего нет у нас?

– Возможности. В Лондоне кипит жизнь.

– Слышал? Она переезжает в Лондон.

– Да, переезжаю в Лондон.

– Но что же такого есть в Лондоне, чего нет у нас?

Конечно, Мэри была их старшей дочерью, но все же ее родители не могли отрицать, что Деннис и Дункан, с этими их бычьими шеями и мощными, как стволы немолодых деревьев, руками, куда лучше подходили на роль будущих фермеров.

– Опять со своими феями, – ворчал отец Мэри всякий раз, когда заставал ее сидящей на мостке в дальнем конце фермы, где она любила строчить рассказы для своих пока не существующих читателей.

Перебравшись в Лондон, она устроилась журналистом, потом переквалифицировалась во фрилансера, готового быть и швецом, и жнецом, и на дуде игрецом, и успела за это время обрести настоящих читателей. Временами городская жизнь казалась ей давящей, но Мэри полюбила эту суету, это ощущение стаи людей, плывущей к общей цели. Да и поймать кого-нибудь на крючок в Лондоне проще, хотя Мэри предпочитала отношения, а не интрижки на одну ночь. Не так давно она рассталась с выпускником Голдсмитса с золотым кольцом в левом ухе и лощеным папашей-банкиром, который, читая «Скотный двор»[40], болел за свиней.

Когда Айзек впервые услышал смех Мэри, у него буквально земля ушла из-под ног. Естественно, всю встречу он как мог старался произвести на нее впечатление – в том числе быстрыми набросками квокк, ехидн и голых землекопов. Мэри подготовилась по всем фронтам: последние два года она подрабатывала – на добровольных началах – на городской ферме в Воксхолле[41]. Она знакомила детей с животными и радовалась возможности окунуться в свое сельское прошлое. А еще она приставала к работникам Лондонского зоопарка, засыпая их бесконечными вопросами. Правда, что утконосы потеют молоком? (А то.) А скунсы действительно атакуют противника вонючими зелеными облачками? (Конечно же нет.) Читатели Мэри не обратили бы на подобные допущения никакого внимания, но ей даже в голову не приходило, что можно схалтурить. До Айзека довольно быстро дошло, почему дети любили ее – она общалась с ними на равных. Воспринимала всерьез. Возможно, благодаря этой своей способности она и разглядела Айзека.

– Я не умею рисовать обезьян.

– Не страшно, гиббоны-то – приматы.

Айзек согласился стать иллюстратором книги «Это не собака». Когда условия контракта были оговорены и скреплены рукопожатиями, агенты и издатели ушли, оставив их наедине в тесной переговорной на четвертом этаже офиса в самом сердце Сохо[42]. Они сидели вдвоем и увлеченно обсуждали гиббонов, одному из которых посчастливилось стать главным героем книги – именно этого зверька отец принес мальчику первым. Ребенок сдружился с гиббоном – он-то и сопровождал его в путешествии по неизведанным уголкам животного царства.

КАКАЯ ШУБКА ЗОЛОТАЯ,

КАКИЕ ЧЕРНЫЕ ГЛАЗА —

ЖИВУТ ГИББОНЫ НА ДЕРЕВЬЯХ,

ГЛЯДЯТ НОЧАМИ В НЕБЕСА.

Айзек достал акварель и линеры и под руководством Мэри принялся набрасывать гиббона, который в конечном счете оказался на обложке книги. Приматов он, как выяснилось, рисовать умел. Когда солнце сползло за горизонт Сохо, они взяли сумки, накинули куртки и на лифте спустились в вестибюль. На улице Мэри собралась было попрощаться, но в последний момент передумала, повернулась к Айзеку и выдвинула предложение:

– Я иду на презентацию книги друга в «Фойлз»[43]. Ничего такого. Хочешь составить мне компанию?

«Еще бы! Очень хочу!» – подумал он.

– Почему бы и нет, звучит интересно, – сказал он вслух.

Презентация и правда оказалась скромной. Айзек всегда был душой компании, всегда чувствовал себя комфортно на шумных сборищах, но тем вечером его внимание было приковано к одной только Мэри. Он украдкой следил за ней, пока она болтала со знакомыми писателями, с преданным юным поклонником ее творчества, с его чудаковатым родителем. Он продолжал поглядывать на нее, влипнув в беседу с лопоухим художником, который рисовал комикс про путешествия во времени. Он не упустил ее из виду, даже когда