Настя покаянно вздохнула. То, что она собиралась сказать,было чудовищной дерзостью по отношению к начальству, но за то и любила НастяКолобка, что он принимал ее такой, какая она есть.

– Мне надо ехать в ГИЦ, Виктор Алексеевич.

– Ну? Так в чем дело? – поднял брови Гордеев.

– Лень.

Главный информационный центр МВД России располагался вроскошном многоэтажном здании в Новых Черемушках, от Петровки, прямо скажем,далековато.

– Ну и поганка же ты, Анастасия! – со смехомсказал Гордеев. – Ладно, пользуйся моим хорошим настроением. Вот тебетелефон, запиши…

– Я запомню.

– Вот номер. Спросишь Елену Коновалову, скажешь, что отменя. Я когда-то с ее отцом работал, Алену еще крохой помню. Она славнаядевочка, все, что сможет, – сделает. Если, конечно, попросишь хорошенько.Так как насчет «двухсот»?

– Осталось два невыясненных вопроса. Один я надеюсьразрешить при помощи ГИЦа. Другой пока повис. Если Филатова собиралась писатьмонографию, то где рабочие материалы? Я не нашла в ее бумагах ни одного слова,которое имело бы отношение к монографии. Никаких следов. А по плану она должнав октябре сдать ее в редакционно-издательский отдел, уже обсужденную в отделе иотпечатанную набело.

– Ладно, решай свои вопросы сама.

Гордеев помолчал, погрыз очки.

– А скажи-ка мне, Анастасия, – внезапно спросилон, – помнишь ли ты, что ответил губернатор Старк своему помощникуБердену, когда тот отказался искать компромат на кристально честного судью?

Ни секунды не задумываясь, Настя без запинки произнесла:

– Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, и путь его– от пеленки зловонной до смердящего савана. Всегда что-нибудь есть.

– Умница! – восхитился Гордеев. – Ты что,весь роман наизусть помнишь?

– Нет, – улыбнулась Настя. – Только этуфразу. Но ведь и вы ее запомнили. Видно, у нас с вами избирательностьодинаковая. Что же удивляться, в одной конторе работаем.

– Верно, – согласился Виктор Алексеевич. –Так вот, Стасенька, слушай меня внимательно. Виталий Евгеньевич Ковалев меняочень обидел. Лично меня. Кроме того, он пренебрежительно отнесся ко всем нам.Более того, он пытается укрыть от правосудия опасного преступника. Частично вэтом есть, может быть, и наша вина. Мы не хотели задерживать Шумилина, пока неполучим убедительных доказательств. Я всегда хотел, чтобы мой отдел работалфилигранно и честно, чтобы мы никогда не ссорились ни со следователями, ни спрокурорами. Долгое время нам это удавалось. За последние годы на нашей совестинет ни одного задержанного, которого пришлось бы выпускать через семьдесят двачаса. Я старался набирать в отдел тех, кто обладает профессиональныммастерством или умеет учиться. У нас было много ошибок и промахов. Но главноенаше достоинство в том, что мы умеем эти ошибки и промахи вовремя видеть и неопаздываем их исправлять. Мы все умеем критически относиться к тому, чтоделаем, мы без конца пытаемся опровергнуть сами себя. Это – тот стиль работы,за который я бился и боролся долгие годы. И я своего добился. Поэтому наш отдел– самый дружный. Поэтому мы никогда не ссоримся друг с другом. То, что у другихназывается критикой, у нас зовется взаимным анализом. Я все это тебе говорю непотому, что ты этого не знаешь. Ты понимаешь это, может быть, даже лучше меня.Я хочу, чтобы ты почувствовала, как глубоко меня оскорбил Ковалев, он оскорбилмою идею, мое детище, мой главный приз в этой жизни. Он воспользовался нашейпрофессиональной честностью. Последний удар, после которого я принял решение,он нанес вчера. Нанес не мне, а моей семье, моему тестю, который не рветсязашибать доллары, оперируя западных миллионеров, а хочет лечить своихсограждан. Мое терпение истощилось, Стасенька. И я очень на тебя рассчитываю.

Такой неподдельной боли, такой искренней горечи Настяникогда в голосе начальника не слышала. Гордеев между тем продолжал:

– И губернатор Вилли Старк был прав, всегда что-нибудьесть. Я не верю, что человек, которому наплевать на правосудие, на чужие жизнии на собственного ребенка, мог прожить жизнь честно. Я не верю. И потому янадеюсь, что найду средство, которое его остановит. У нас нет ни сил, нивремени искать это средство самим. Не будем забывать, что речь идет о человеке,занимающемся политикой. А это означает, что у него есть враги или, если хочешь,политические противники, которые нужным нам средством уже заранее вооружились иждут подходящего часа. Просто так они нам свое оружие не отдадут. Отобрать егосилой мы не можем, нас сейчас никто не боится. Остается один выход. Я надеюсь,ты меня поняла. И есть человек, у которого нужное нам оружие против Ковалеванаверняка имеется. Это сотрудник аппарата парламента Борис Васильевич Рудник.

* * *

Колобок не обманул. Когда по названному им телефону Настяразыскала Елену Коновалову, та с готовностью согласилась помочь и дажеподбадривала Каменскую, которая чувствовала себя неловко оттого, что сама плохопредставляла, что же ей нужно.

– Понимаете, Лена, у меня есть некая цифра, но я незнаю, что она обозначает. Я могу только догадываться. Мне кажется, что эточисло зарегистрированных преступлений. Но я даже не знаю, в каком регионе.

– Число большое? Сколько знаков? Давайте попробуемопределить, город это или область.

Настя продиктовала все числа из строки «З» за восемь лет.

– Несомненно, область, – твердо определилаЕлена. – Из городов такие цифры могли бы быть только в Москве илиСанкт-Петербурге, но их показатели я помню наизусть, это не они. Подождитесекунду. У меня в компьютере данные по областям России за последние пять лет,сейчас попробуем поискать.

Прижав трубку к уху плечом, Настя в ожидании ответа налилаиз графина в кружку воды и начала готовить кофе. Через несколько минут Еленаподошла к телефону.

– Настя, за тысяча девятьсот восемьдесят седьмой,восемьдесят восьмой, восемьдесят девятый и девяностый годы цифры совпадают. ЭтоЭнская область. Вы хотите знать точно или этого достаточно?

От неожиданности у Насти так дернулась рука, что кофепролился на стол. Она решила, что ослышалась.

– Как Энская?! – Настя ждала чего угодно, тольконе этого.

– А в чем дело? – забеспокоилась Елена. –Этого не может быть? Давайте я проверю предыдущие годы.

– А это долго?

Ошпаренная крутым кипятком рука горела, но Настя не замечалаболи. Пожар нетерпения разгорался у нее в голове.

– Надо сходить в архив, статистические сборники запредыдущие годы хранятся там. Минут пятнадцать-двадцать.

– Леночка, – умоляюще сказала Настя, – мнетак неловко вас затруднять. Если бы вы только знали, как мне это важно!

– Ну что вы, Настя, какая ерунда. Конечно, я схожу.