С Ольгиного молчаливого разрешения я прошла в палату.

Здесь все было по-прежнему: мерно пульсировали голубоватыесинусоиды на экранах приборов, медленно поднимался и опускался белый ребристыйпоршень, струилась бесцветная жидкость по переплетающимся прозрачным трубкам.

И белая, туго спеленатая мумия лежала на прежнем месте, неподавая признаков жизни.

Я села в изголовье кровати и задумалась.

Роман в тяжелом положении, кроме многочисленных ожогов ипрочих травм, у него явно повреждена и голова, по крайней мере только этимможно объяснить его странную фразу — «Я не Роман». Наверное, у него врезультате шока возникла амнезия, провал в памяти, и он действительно непомнит, кто он такой. Чтобы он выздоровел и память вернулась к нему, нужнообращаться с ним чрезвычайно осторожно, бережно, защищать его от любыхстрессов, которые в его положении могут сыграть роковую роль. Значит, ни в коемслучае нельзя сообщать ему о теткиной гибели… Конечно, эта тетя Ара была редкаязараза, но кто ее знает — может быть, она в детстве нянчила Ромочку, водила егов зоопарк, катала на карусели и он с тех пор сохранил к ней нежные чувства…хотя за целый год он видел ее раза два-три и не очень-то стремился к новымвстречам…

Мои мысли были прерваны Романом — вернее, его забинтованнойрукой, которая снова пришла в движение и застучала по краю кровати.

Я торопливо вытащила свою шпаргалку с кодами азбуки Морзе ирасшифровала короткое сообщение:

«Ты пришла».

«Интересно, — подумала я, — ведь я пока ни словане сказала, глаза у него завязаны, как же он определил, что это именно я, а некто-нибудь из обслуживающего персонала?»

Вслух я не произнесла ничего подобного. Я только подтвердилаего догадку и задала традиционный бессмысленный вопрос — как он себя чувствует.Вопрос, конечно, глупейший — как, интересно, может себя чувствоватьискалеченный и обгоревший на треть человек?

«Неважно», — простучала белая рука.

Ответ показался мне двусмысленным: то ли он хотел сказать,что чувствует себя не слишком хорошо, то ли — что собственное самочувствие малоего волнует.

— Что же тогда важно? — спросила я.

Белая рука опять пришла в движение.

«Будь осторожна», — перевела я сообщение.

— Вроде бы я не каскадер, не змеелов, не подрывник и неинкассатор, — я усмехнулась, хотя он этого видеть не мог, — и вообщене принадлежу к группе риска.

«Еще как принадлежишь», — простучала рука. Потом онанемного передохнула и отбила следующую фразу: «Тебя тоже попытаются убить».

— Не волнуйся, — успокаивающим жестом яприкоснулась к этой руке и тут же отдернулась, вспомнив, как он обожжен.Бедный, от боли он, видимо, утратил чувство реальности! Вчера вообще не могвспомнить, кто он такой, сегодня ему мерещится несуществующая опасность…

— Почему кто-то может желать моей смерти? —проговорила я как можно спокойнее. — И что значит «тоже попытаются»? Комуеще, кроме меня, грозит опасность?

Забинтованная рука снова пришла в движение, передаваядлинную цепочку кодов:

«Ты опасна для них. А меня пытались убить уже дважды. Первыйраз в машине, второй раз — здесь».

— Что ты, Ромочка! В машине — это была авария,несчастный случай…

«Нет», — перебила меня рука.

— А здесь… кто пытался убить тебя здесь?

Произнося эти слова, я вздрогнула, вспомнив результаты анализасодержимого стеклянного пузырька, которое только по счастливой случайности непопало в кровь Роману.

И тут белая рука снова отстучала уже знакомое мне короткоесообщение:

«Я не Роман».

О господи! Значит, амнезия у него не прошла, и онпо-прежнему не помнит, кто он такой! При этом хорошо помнит то, что случилосьуже после аварии, — например, посещение неизвестной женщины с ампулой ишприцем… Говорят, такое бывает — частичная амнезия, человек хорошо помнитчто-то одно, допустим, французский язык, который изучал в детстве, носовершенно забывает все остальное, например, свое имя… Но в одном он прав: еслиЛенкина тетка не ошиблась, ему чуть не ввели в вену смертельно опасный состав…а у меня нет оснований ей не доверять, как-никак она доктор наук.

Тут я вспомнила, что еще раньше кто-то выключил системужизнеобеспечения… К счастью, доктор Сергей Михайлович вовремя заметил это иснова включил систему. Возможно, это была случайность, но все вместе выгляделодостаточно подозрительно…

Забинтованная рука снова пришла в движение.

«Постарайся найти…» — перевела я.

— Что найти?

Но рука настороженно замерла. Повинуясь бессознательномуимпульсу, я обернулась и увидела человеческую тень на матовом стекле дверипалаты. Что-то в этой тени показалось мне подозрительным, пугающим…

Я привстала, не отрывая взгляда от матового стекла. Двернаяручка начала медленно поворачиваться…

И вдруг из коридора послышались отдаленные шаги и несколькогромких голосов.

Тень на фоне двери растаяла, а через несколько секунд впалату вбежала сестричка Оля.

— Быстро уходи отсюда! — она схватила меня заплечо. — Нового больного привезли, сейчас здесь будет куча народу, и еслитебя увидят — мне гарантированы большие неприятности!

Я кивнула и бросилась к выходу из палаты: вовсе не в моихинтересах было подставлять Ольгу, к которой еще не раз придется обращаться…

— Стой, не сюда! — остановила она меня. — Тыс ними столкнешься. Лучше через эту дверь…

И она подвела меня к той самой двери в глубине палаты, черезкоторую сбежала таинственная женщина со шприцем.

— Ты же говорила, что этой дверью никто непользуется? — растерялась я.

— Сейчас как раз самое время воспользоваться… —буркнула Оля. — Черт, в замке гадость какая-то, ключ не лезет…

— Дай я! — Я схватила пинцет со столика и сбольшим трудом вытащила из замочной скважины комок жевательной резинки, которуюсама же туда и засунула позавчера. Оля открыла дверь своим ключом и выпроводиламеня. За дверью оказалась полутемная лестничная площадка и служебный выходбольницы.

Уже выходя, я обернулась на белую мумию. Казалось,забинтованный человек не подает признаков жизни, и мне самой уже не верилось,что я только что вела с ним напряженную и осмысленную беседу.

Выйдя из больницы, я шла по улице в глубокой задумчивости.События последних дней выстраивались в какую-то странную цепочку. Слишком многовсего произошло, чтобы это можно было объяснить простой случайностью. Авария сРоманом, потом взрыв в его квартире… Ведь машина Романа была в полном порядке,он тщательно следил за ней — а гаишник, к которому я ходила, сказал, чтотормоза были в ужасном состоянии…