Следователь тем временем еще что-то записал и сновапосмотрел на меня:

— Подпишитесь вот здесь!

Я поставила свою подпись и вышла наконец из кабинета.

На двери я заметила табличку с фамилией следователя:Сабашников Михаил Михайлович.

Очень подходящая фамилия!

Выйдя на негнущихся ногах из здания, я присела на ближайшуюскамейку передохнуть. В голове не укладывалось все сообщенное следователем ссобачьей внешностью и фамилией. Он-то руководствовался простой мыслью: как толькоя поругалась с хозяйкой квартиры, ее почти сразу же нашли мертвой. И не спешилзадать себе вопрос: за каким чертом мне нужно было убивать старую перечницу?Сейчас, сидя на скамейке, я понимала, что совершенно неправильно построила свойразговор со следователем, нужно было давать более обдуманные ответы, а самоеглавное — попытаться узнать подробности взрыва и смерти тети Ары. Все же онабыла Роману родной теткой, и рано или поздно он узнает про ее смерть. И как,интересно, я смогу посмотреть ему в глаза, если в милиции чуть ли не прямообвиняют меня в убийстве его тетки? Ну, положим, я этого не делала, хотя нескрою, пожелала ей в сердцах всего плохого. Но ведь за это не сажают? И самоеглавное: про то, что я не убивала тетю Ару, знаю, похоже, одна только я, всеостальные уверены, что я там приложила руку.

Я посидела еще немного, и в голове вдруг как будто щелкнулои слегка прояснилось. Если речь идет о несчастном случае — просто утечка газа,так с какого перепугу следователь так со мной разговаривал? Расспрашивалсоседей о скандале и даже на бывшую работу не поленился позвонить? Если же уних подозрение, что там дело нечисто, то отчего он мне прямо не сказал, чтотетку пришили преступным путем, что там явный криминал и так далее? Мялся,жался — где я была, да когда пришла, да что ночью делала… Тут я сообразила, чтоесли в милиции возьмутся за меня всерьез, то мигом выяснят у Лешки, когда яуходила ночью, а владелец беспокойного фокстерьера Карлуши вспомнит, чтовстретил меня на рассвете, когда я возвращалась. И что я делала в больниценочью? Не могу же я им сказать, что беседовала с Романом, врачи толькопосмеются, они считают, что он так и не пришел в себя. В доказательство своихслов я могу только привести листочек с выписанной азбукой Морзе, а это уже попахиваетдурдомом.

Я посидела еще немного и решила поехать домой к Роману.Говорят, что преступников тянет на место преступления, вот сейчас и проверимэто утверждение на практике! Возможно, на месте я получу ответы на некоторыесвои вопросы.

На лестничной площадке была жуткая грязь, в полузасохшейлуже виднелись следы огромных бахил.

Явственно пахло паленым. В довершение ко всему дверьквартиры была опечатана. Я постояла немного, тупо разглядывая круглую сургучнуюпечать, как вдруг дверь соседней квартиры отворилась и на пороге показалась тасамая старушонка, фамилия которой, как я выяснила в милиции, была Мигунец.

— Явилась! — завизжала она, никак не ответив намое приветствие. — Притащилась поглядеть на дело рук своих! Ты смотри, чтоустроила! Чуть ведь дом не сожгла! Люди добрые, глядите, что делается! Налестнице грязь такая, дворник убирать наотрез отказывается! У меня вся как естьстена мокрая, плесень теперь пойдет! У нижних соседей вообще вся квартиразалита, им-то кто оплатит?

Я послушала визгливый голос, прикидывая про себя, сколькоперетаскала батонов для самой бабки и мерзко воняющей дешевой рыбы для ее кота.С детства меня так воспитали, не могу отказать в просьбе пожилому человеку. Аэта еще скорчится вся: доченька, возьми хлебца, сил нет до магазина дойти…Орать у нее силы есть. И милиции на меня наговорить тоже силы имеются. Тожемне, доченьку нашла! Повеситься можно от такой мамочки!

— И это еще надо выяснить, отчего у вас утечка газапроизошла? — визжала бабка. — Это еще надо проверить! Потому чтоплита новая, ремонт только недавно делали, все трубы меняли!

— Вы откуда это знаете? — не выдержала я. —Мы вас, кажется, в гости не приглашали.

Тут старуха заорала вовсе уж что-то несусветное, а яповернулась и собралась уходить. В это время открылась дверь квартиры напротив,и показалась еще одна соседка. Была она женщина тоже довольно пожилая, ностарухой я бы ее не назвала. Жила она в большой трехкомнатной квартире с семьейсына, и близко мы с ней никогда не сталкивались, так, поздороваемся на лестнице,и все. Я на дружбу с соседями никогда не набивалась, я тут человек посторонний,а Роман, как я уже говорила, вообще не любил в доме чужих людей и никого непривечал.

Женщина молча поманила меня рукой. Соседская старухавнезапно перестала визжать, как резаная свинья, и заговорила льстивым голосом:

— Вот-вот, вы скажите ей, Лизавета Павловна, все, чтомы думаем, скажите!

Видя, что я замедлила шаг, по горло сытая словами гражданкиМигунец, Лизавета Павловна чуть поморщилась и снова приглашающе махнула рукой,никак не отреагировав на слова старухи. Когда я зашла в квартиру, оназахлопнула дверь и перевела дух.

— На кухню пойдем, там поговорим, — тихо сказалаона и пошла вперед.

На большой и светлой кухне вскипал чайник, и на столе лежаливкусно пахнущие булочки, прикрытые салфеткой.

— Садись, — обратилась ко мне ЛизаветаПавловна, — чаю выпей, а то лица на тебе нету, краше в гроб кладут.

Меня тронула забота, в общем-то, незнакомого человека.Действительно, уже несколько дней я толком не сплю, переживая за Романа, емкое-как, и абсолютно никому нет до меня никакого дела. Никто не собирается меняутешать и подбадривать, никто не призывает бодриться, напротив, неприятностимножатся, как мухи дрозофилы. А теперь вот еще в милиции в чем-то подозревают…

Я почувствовала, как слезы побежали по щекам, и плюхнуласьна стул.

— Не реви, — строго сказала ЛизаветаПавловна, — слезами горю не поможешь. А если ты из-за этой, — онакивнула в сторону двери, — то не обращай внимания. Никто ее не слушает…

— В милиции слушают, — всхлипнула я.

— Да что ты! Что они тебе там сказали?

Размазывая по щекам тушь и слезы, я поведала ей оследователе с внешностью разжиревшего спаниеля и о том, что он чуть не прямообвинил меня во взрыве газа.

— А я даже не знаю толком, что там случилось… —прорыдала я.

— Ну, слушай. Позапрошлой ночью, еще пяти не было… каквдруг рвануло! Спросонья мы думали, что дом рушится. Потом чувствуем — газомпахнет и вроде горит. Пожарные приехали, дверь взломали, водой там все залили.Потом уехали. Да, вынесли тело, говорят, что мертвая женщина была, не от огня,задохнулась, что ли… Тут соседи подумали, что это ты, а я-то знала, что тамАриадна ночевала. Она как раз накануне приходит утром, никого нету, ей вквартиру не попасть. Как давай она орать! Ну, зашла ко мне по старой памяти, мыведь давно в этом доме живем, я всех знаю. Рассказывает она мне, что тытакая-сякая, ключей ей не оставила, потом сама же и проговорилась, что Роман вбольнице, а тебя она шуганула. Я еще и говорю, что, мол, нехорошо так делать —сразу ругаться. Ты, говорю, девчонка хорошая, хозяйственная, с Романом вы жилидружно, всегда у вас тишина и покой. Ты не думай, что я под дверью подслушиваю,как эта… — снова Лизавета Павловна пренебрежительно махнула рукой в сторонудвери, — но ведь от соседей-то ничего не скроешь. Роман у тебя всегдаухоженный, чистый, смотрела ты за ним не хуже жены, я и Ариадне так сказала. Вобщем, высказала ей все, что думаю, она, конечно, окрысилась, да мне-то что? Нечегобыло девчонку из дома гнать, говорю, в больницу бы лучше сходила к племяннику.