установила невероятно современную развлекательную систему. Примерно за год до смерти она потратилась на один из тех модных телевизоров, которые смотрелись как произведение искусства в рамке, и, когда я вошла в комнату, на экране застыла картина Джона Уильяма Уотерхауса «Волшебница Шалот» – знаковый, печальный портрет скорбящей женщины в своей лодке, направляющейся неизвестно куда.

Юдора ценила настоящее искусство, поэтому она припрятала в доме несколько других гравюр Уотерхауса, в том числе «Магический круг», который был настолько чертовски колдовским, что удивительно, как я не разгадала правду о своей тете гораздо раньше.

Честно говоря, вероятно, я знала о ней с самого начала, но полагала, что Юдора – одна из тех хипповатых ведьм, которые заряжали кристаллы под полной луной и считали, будто сжигание палочек пало-санто приведет их к вершине просветления. Ни за что на свете я не предполагала, что она подлинная ведьма, способная по-настоящему влиять на других.

Вместо того чтобы погрузиться в размышления о том, что это значит для меня и стоит ли расстраиваться из-за того, что в детстве я не получила письма из Хогвартса, я плюхнулась на бордовый бархатный диван Юдоры и включила большой телевизор.

Впереди у меня еще достаточно времени, чтобы побеспокоиться о своих потенциально скрытых магических способностях или задуматься о том, не является ли мой новый объект симпатии убийцей.

А пока у нас были «Закусочная Боба»[17] и макароны.

22

Ночью мне приснилось, что я угодила в паутину.

Я была крошечной, размером с муху, а может, это паутина оказалась масштабом с мой дом – во сне определить невозможно. Сначала я ощутила липкость под руками, но, когда попыталась поднять их, чтобы взглянуть, к чему я прикоснулась, они не сдвинулись с места.

Затем, когда я отчаянно старалась освободить руку, она увязла сильнее, и чем больше я двигалась и дергалась, чтобы вызволить себя, тем крепче паутина удерживала меня на месте. Я предприняла попытку закричать, но голос сделался бесполезным и беззвучным. Ничего не выходило, и рядом не было никого, кто мог бы помочь. Я осталась одна в пустоте тьмы.

Когда пришло осознание, что я не сумею освободиться, паутина вдруг завибрировала и загудела. Сперва я подумала, что всему виной моя борьба, но вскоре ощущение стало нарастать и напомнило мне, как иногда, касаясь железнодорожных рельсов, можно почувствовать движение поезда, который еще очень далеко.

Ко мне что-то приближалось, и оно было невероятно большим.

Я тяжело сглотнула, сердце колотилось так громко, что мне слышен был только пульс. Существо подкрадывалось все ближе, паутина начала раскачиваться и дрожать, и вот, когда паук уже собирался появиться из темноты, я вдруг оказалась посреди тротуара. Не сомневалась, что нахожусь в одном из кварталов Рейвен Крик, но по обе стороны дороги не находилось ни домов, ни магазинов – только та же непроглядная тьма.

Звуки шагов по бетону эхом отдавались в темноте, становясь все громче по мере приближения. Я не знала, где нахожусь и какой путь мог бы привести меня в безопасное место, как и не в силах была определить, откуда доносятся шаги.

В душе зрела уверенность, что тот, кто бежал ко мне, убил мужчину за моим магазином, и если бы я только могла рассмотреть в темноте, то выяснила бы, кто это, раз и навсегда.

Вместо того чтобы испугаться, я прищурилась, мысленно уговаривая неизвестного подойти ближе, еще ближе. Незнакомое покалывание щекотало кончики пальцев, а мозг гудел, будто я силилась воскресить в памяти слово или жест, который мог бы помочь мне развеять тени.

Я чувствовала, что нахожусь очень близко к желаемому – если бы только протянула руку чуть дальше, увидела немного отчетливее, вспомнила недостающие слова.

Но затем из темноты подо мной раздался голос Юдоры:

– Ты еще не готова к этому.

Я резко села в постели, задыхаясь от всплеска эмоций, вызванных кошмаром, и хлопая себя по рукам, словно по телу и сейчас ползали маленькие паучки. Пауки пугали меня и в давние времена, и потребовалась почти вся моя взрослая жизнь на то, чтобы научиться справляться с ними без помощи родителей или бывшего мужа.

Теперь же мне, вероятно, потребуется терапия, прежде чем я снова взгляну хоть на одного паука.

Фу.

Возвращаясь к запутанному сну: восьминогий монстр был пауком, но потом он превратился в нечто другое. Сначала я, будто зная ответ на загадку, решила, что он и есть убийца и мне просто не хватает последнего маленького кусочка пазла, мимолетного взгляда на лицо монстра. Но после я услышала голос Юдоры, что заставило меня задуматься: возможно, это вовсе не убийца, а что-то совсем другое, что разум хотел мне открыть.

Все случившееся – конечно, настоящее безумие. Сон не мог подсказать, кто убил потенциального вора. Это все еще работа полиции, несмотря на мое полное и абсолютное нежелание оставаться в стороне. И уж тем более сон не мог поведать мне секреты о самой себе.

Или мог?

Я взглянула на будильник на прикроватной тумбочке: он показывал начало пятого утра. Можно бы попытаться заснуть еще на часок, прежде чем готовиться к утренней поездке в кондитерскую. Спасибо большое, но после такого сна не уверена, что захочу снова закрывать глаза.

Глубоко вздохнув, я откинула одеяло и тут же пожалела об этом, когда меня окатила волна прохладного утреннего октябрьского воздуха. По крайней мере, было не настолько свежо, чтобы предположить, что печь снова не работает. Нет, скорее всего, прохлада просто послужила напоминанием от поздней осени о том, что мне лучше остаться в постели.

Я решила, что самым эффективным средством от нервов и беспокойства будет хорошая пробежка. Во время переезда я пренебрегала спортом, последние полтора месяца занимаясь только сбором коробок. Теперь, когда я обосновалась на новом месте, казалось, настало время вернуться к привычному режиму, который обычно состоял из интенсивной трехмильной пробежки по утрам, а затем обжигающе горячего душа и чашки вкусного кофе.

Каждый пункт сейчас казался идеальным.

Я порылась в ящиках, пытаясь вспомнить, куда подевала тренировочную одежду. Затем, отыскав форму для бега, облачилась в нее с полной уверенностью, что она защитит меня от прохлады утреннего воздуха, но не даст сильно вспотеть. Надев обувь и засунув в уши наушники, я на прощание погладила все еще спящего Боба и закрыла входную дверь, спрятав ключ под молнией на рукаве.

Когда я выбежала на тротуар, солнце еще не взошло, но горизонт приобрел светло-фиолетовый туманный оттенок, указывающий на то, что восход не за горами. Поскольку я еще не привыкла бегать