— Я тебе не говорил? — спросил Дейл. — Генри слепой.

Картины переместились на стены гостиной, поднялись полестнице, заняли спальни. Пару небольших картин Джек разместил в большой ваннойна втором этаже и маленькой — на первом. У Дейла начали болеть руки от тяжелыхрам, которые ему приходилось держать, пока Джек намечал места, куда следоваловбивать гвозди. После первых трех картин он снял галстук и закатал рукава,чувствуя, как пот течет по лицу и шее.

Расстегнул промокший насквозь воротник. А вот Джек выгляделтак, словно размышлял об обеденном меню, а не занимался тяжелым физическимтрудом.

— Так ты у нас коллекционер? — спросил Дейл. — Многопотребовалось времени, чтобы собрать все эти картины?

— Я слишком мало знаю, чтобы считаться коллекционером, —ответил Джек. — В основном это картины, которые мой отец купил в пятидесятых ишестидесятых годах. Кое-что приобретала и моя мать, если видела картину,берущую задушу. Скажем, вот этот маленький пейзаж Фэрфилда Портера, с крыльцом,лужайкой и цветами.

Маленький пейзаж Фэрфилда Портера — Дейл понял, что такзвали художника, — приглянулся ему, как только Джек достал его из ящика. Такуюкартину он бы повесил и в своей гостиной. С такого крыльца мог бы сойти назеленую лужайку. Странно, подумал Дейл, а ведь если бы он повесил эту картину всвоей гостиной, большинство людей, которые заходили туда, ее бы просто незаметили.

Джек что-то сказал насчет того, как он рад, что наконец-тоудалось забрать картины из хранилища.

— Так их дали тебе твои отец и мать? — спросил Дейл.

— Я унаследовал их после смерти матери, — ответил Джек. —Мой отец умер, когда я был еще ребенком.

— О черт, извини. — Дейл рывком выскочил из мира, в которыйприглашал его мистер Фэрфилд Портер. — Это ужасно, потерять отца таким молодым.— Он решил, что Джек объяснил, чем обусловлена аура самодостаточности иотстраненности, которая всегда окружала его. Но за секунду до того, как Джекответил ему, сказал себе, что все это бред. Он понятия не имел, почему человекстановится таким, как Джек Сойер.

— Да, — кивнул Джек. — К счастью, мать оказалась крепче.

Дейл обеими руками ухватился за возможность узнать побольше.

— А чем занимались твои старики? Ты из Калифорнии?

— Родился и вырос в Лос-Анджелесе. Мои родители работали вшоу-бизнесе, но не ставь это им в минус. Они были великими людьми.

Джек не пригласил Дейла остаться на ужин, чем неприятно егоудивил. Им потребовалось полтора часа, чтобы повесить остальные картины. ДжекСойер оставался дружелюбным и добродушным, но Дейл не зря много лет служилкопом и, конечно же, почувствовал, что раскрывать душу его приятель несобирается.

Да, дверь чуть-чуть приоткрылась, но тут же захлопнулась. Ахарактеристика «великие люди» сразу вывела родителей Джека за пределыдосягаемости. Когда мужчины вновь прервались, чтобы выпить пива, Дейл заметилдва пакета из продовольственного магазина Сентралии, лежащие рядом смикроволновой печью. Время близилось к восьми вечера, тогда как в округе Френчужинать привыкли в шесть. Джек мог решить, что Дейл приехал к нему после того,как поел, но полицейская форма убеждала в обратном.

Он попытался завести разговор о самом сложном расследовании,в котором ему доводилось участвовать. Из ближайшего пакета чуть высовывалисьдве упаковки со стейками. У Дейла урчало в животе. Но Джек тему не поддержал.

— Дело Торнберга Киндерлинга ничем не отличалось от других,которыми я занимался в Лос-Анджелесе. И я очень благодарен тебе за помощь.

Дейл все понял. Еще одна запертая дверь. Джек не хотелсближаться ни на йоту. Не хотел вдаваться в прошлое.

Они допили пиво, повесили последние картины. После приездаДейла они говорили на разные темы, но в границах, которые устанавливал ДжекСойер. Дейл не сомневался, что его вопрос о родителях Джека сократил вечер, ноне мог понять почему. Что скрывал этот человек? И от кого? После завершенияработы Джек тепло поблагодарил его и проводил до автомобиля, похоронив надеждына то, что они часок-другой посидят за столом. Дело закрыто, игра закончена,застегивай молнию ширинки, как говаривает неподражаемый Джордж Рэтбан. Когдаони вышли в ночь, благоухающую ароматами полевых цветов и травы, под миллионызвезд, усеявших небо, Джек удовлетворенно вздохнул:

— Я надеюсь, ты знаешь, как я тебе благодарен. Честноговоря, так жаль, что надо возвращаться в Лос-Анджелес. До чего же тут красиво.

Когда Дейл возвращался во Френч-Лэндинг по пустынному шоссе№ 93, никто не догонял его, никто не ехал навстречу, он подумал: а не зваласьли сфера шоу-бизнеса, в которой работали родители Джека, порнобизнесом? Может,папаша снимал, а мамаша играла главную роль? Люди, которые делали порнофильмы,наверняка загребали кучу денег, особенно если в съемках участвовала вся семья.Но, не проехав и десятой части мили, Дейл признал, спасибо Фэрфилду Портеру,что эти мысли — досужая выдумка, не имеющая ничего общего с действительностью.Ни одна женщина, зарабатывающая на жизнь тем, что трахалась с незнакомцами насъемочной площадке, не стала бы тратить живые деньги на такую картину.

***

Давайте войдем на кухню Джека Сойера. На обеденном столележит нераскрытый утренний номер «Геральда». Чугунная сковородка с брошенным нанее куском сливочного масла разогревается на ближней левой горелке газовойплиты. Высокий, поджарый, задумавшийся о своем мужчина в линялой футболке сбуквами ЮКУ[35] на груди, джинсах и итальянских туфлях цвета черной патоки сосбивалкой в руке склонился над стальной миской, превращая в однородную массубелки и желтки большого количества яиц.

Глядя, как он хмурится, устремив взгляд поверх сверкающеймиски, мы отмечаем, что красавец мальчик, которого мы в последний раз видели вкомнате на четвертом этаже заброшенного отеля в Нью-Хэмпшире, превратился вмужчину, привлекательная внешность которого лишь малая часть его достоинств.

А что достоинств у Джека Сойера много, ясно с первоговзгляда. Даже если он чем-то озабочен. И пусть его окружает некаятаинственность, в нем чувствуется удивительная уверенность в себе, умениепринимать решения и исполнять их. Глядя на него, сразу понимаешь, Джек — одиниз тех людей, к которым приходят те, кто чувствует, что им угрожают, их унижаютили оскорбляют. Ум, решительность, надежность так впечатались в черты его лица,что замечаются раньше красоты. Этот мужчина не останавливается, чтобы полюбоватьсясвоим отражением в зеркале: тщеславие ему чуждо. Понятно, почему он считалсявосходящей звездой управления полиции Лос-Анджелеса, почему его личное делораспухало от благодарностей, почему именно его отбирали для специальныхпрограмм и тренировочных циклов ФБР, разработанных, чтобы ускорить подъемвосходящих звезд (по мнению коллег и начальников Джека, к сорока годам он быстал полицейским комиссаром мегаполиса масштаба Сан-Диего или Сиэтла, а десятьюили пятнадцатью годами позже, если б ничего не случилось, Сан-Франциско илиНью-Йорка).