– Произошла ошибка, – уверенным тоном заявляю я, продолжая держать фотографию в поднятой руке. К глазам подкатывают слезы. – Она не погибла, а пропала без вести. Возможно, скрывается где-то здесь, на острове. Никто из вас ее не видел?

Все качают головой: нет, они ее не видели. Улавливаю слово «чокнулась», а кто-то говорит: «Совсем как мать». В висках у меня стучит. Хочется закричать, защитить и себя, и маму. Но сил уже нет.

Надо разыскать Кейт. Я как раз собираюсь войти и вдруг застываю, разинув рот. Старая деревянная дверь распахивается, и мне навстречу выходит он.

– Какие люди без охраны! Мисс Деловая Колбаса! – Его лицо перекашивается, становясь таким же зловещим, как и голос. Я инстинктивно делаю шаг назад. – Специально пришла попозже, чтобы не пересечься со своим стариком, да?

Нос у него красный. Очевидно, он пропустил далеко не один стаканчик виски с колой. Из-под кепки с надписью «Арнольдс транзит» выбиваются жидкие седые волосы. Сразу бросается в глаза, что его тело, когда-то сильное и мускулистое, уже стало горбиться. Неудивительно. Отцу семьдесят восемь лет.

Толпа замирает. Я покрываюсь испариной. Кто-то – наверное, Кертис – подталкивает меня в спину. Делаю несколько робких шажков вперед, как ребенок, которого позвал директор школы.

– Привет, папа.

Наклоняюсь и неуверенно обнимаю его. Ведь предполагается, что отец и дочь, которые шесть лет не виделись, должны обняться. Касаюсь шершавой, как наждак, щеки и вдыхаю знакомый запах алкоголя и трубочного табака. Кап Францель и я никогда не любили нежностей. По его принужденной позе я понимаю: ему так же неловко, как и мне.

Отстраняюсь. В горле свербит. Чтобы слезы не брызнули из глаз, приходится часто-часто моргать. Это не просто грусть, это тоска. Я много лет веду самостоятельную жизнь, я добилась успехов в карьере, но где-то очень глубоко в душе продолжаю ощущать нехватку отцовской любви. Он не делал мне ничего плохого, даже когда напивался. Он просто отсутствовал. Неужели не понимал, что смерть матери оставила в моем сердце брешь, которую нужно было заполнить?

Отец кивает:

– Пока. До следующего твоего приезда.

Его рот искривляется: то ли это неудавшаяся улыбка, то ли язвительная усмешка. Не пойму. Да и не важно. Мы повидались, – значит, я уеду с острова без угрызений совести. Могу отписать тому, кто прислал мне загадочное сообщение, что я побывала в мире моего прошлого и он встретил меня ничуть не приветливее, чем раньше.

Ощущаю на себе взгляды собравшихся вокруг. Наверняка они уже предвкушают, как завтра будут сплетничать: «Слыхали, что сюда приезжала Рики Францель, старшая дочь капитана? Фифа из Нью-Йорка? Она слегка двинулась по фазе. С отцом от силы двумя словами обменялась».

Я смотрю ему вслед: он пробирается сквозь толпу и идет по улице.

Надо уносить отсюда ноги. Наспех попрощавшись с Кертисом и остальными, быстро шагаю в сторону, противоположную той, куда направился отец. Дыхание вырывается из груди неровно и зло. Пройдя два квартала, перестаю слышать музыку и замедляю шаг. Сажусь на деревянную скамейку, достаю из кармана телефон, нахожу письмо той, которая назвала себя «чудом», и начинаю стучать большими пальцами по крошечной клавиатуре:

Кто ты? Кристен? Энни? Я приехала на остров, чтобы тебя найти. Где ты? Поговори со мной. Пожалуйста. Ты мне нужна.

Дописывая последние слова, я слышу:

– Ты совсем не такая, как твой старик.

Я очень ждала этих слов, но из всех, с кем я здесь повстречалась, только Кертис Пенфилд додумался их сказать. Он стоит передо мной в полинялой джинсовой куртке, в руках у него две бутылки пива.

Делаю глубокий вдох:

– Трубку я не курю и фланелевых рубашек не ношу, но в чем-то другом, боюсь, сходство есть.

Усмехнувшись, Кертис протягивает мне одну бутылку, чокается со мной и без приглашения садится рядом на скамью.

– Не могу тебе сказать, жива ли Кристен, – говорит он, – но на острове ее нет. Гарантирую.

Я встревоженно поворачиваюсь к нему:

– Откуда ты знаешь?

– От Энни.

У меня обрывается сердце. Так я и думала: Энни не уехала бы с острова, если бы оставалась хоть какая-то надежда найти здесь Кристен.

– Когда я вез ее обратно на материк, – продолжает Кертис, – она сказала, что искала сестру, но не нашла. Похоже, решила двигаться дальше. – Ощущаю на себе его взгляд. – Может, и тебе поступить так же?

Получается, Энни сдалась? Окончательно поверила в смерть сестры? Теперь я тоже должна двигаться дальше ради нее, моей выжившей дочери? Качаю головой:

– Понятия не имею, как и куда мне идти. Вот в чем проблема.

Кертис вытягивает длинные ноги, откидывается на спинку скамьи и смотрит на звезды.

– Иногда, – говорит он, – если очень повезет, нам в спину дует попутный ветер и течение несет нас, куда надо. Но потом мы сбиваемся с курса – это случается постоянно – и начинаем барахтаться, чтобы удержаться на плаву. – Он смотрит на меня и накрывает мою руку своей. – Именно это ты сейчас и делаешь, Рики Францель.

Подождав, когда невидимая петля отпустит мое горло, отвечаю:

– Хочешь верь, хочешь не верь, но когда я дома, со мной все в порядке. Барахтаться я начинаю только здесь.

Представляю себе, как Брайан негодующе разевает рот, Кейт закатывает глаза, а Энни говорит: «Ну что за фигня!»

– Знаешь, Рики, кого я вижу, когда смотрю на тебя? Все ту же маленькую испуганную девочку с двумя хвостиками, которая потеряла маму и отказывается верить тому, что говорят ей все вокруг.

Зажимаю рот, чувствуя, что плотина, сдерживающая мои эмоции, вот-вот рухнет. Кертис решил вспомнить лживые слухи, которые ходили по городку после смерти моей матери.

– Прекрати! – говорю я, не желая этого слышать. – Никто не знал маму так, как знала ее я!

И никто не знает моих дочерей лучше меня!

Ни с того ни с сего я, будто на исповеди, начинаю рассказывать ему про альбом с цитатами и комментариями Кристен, потом про шаткие отношения с Энни и про то, как я всех разочаровала. Слова текут сами собой, помимо моей воли.

– Ты, наверное, думаешь, что я ужасная мать, – заключаю я, глядя в свою пивную бутылку.

– Я думаю, ты такая же, как я и как миллионы других людей. Несешься во весь опор, боясь сбавить скорость. Ведь, если притормозишь, тебе, может быть, придется что-то почувствовать.

Энни только что вышла из зоны таможенного контроля аэропорта Шарля де Голля и ищет в толпе профессора с дочкой. Доктор Барретт представляется ей ботаником в очках и с бабочкой, долговязым и сутулым, как соломинка для коктейля.

– Энни Блэр? – низким мелодичным голосом спрашивает кто-то за ее спиной.