Португальцы нетерпимо относились к религиозным воззрениям индийцев: разрушали храмы, в 1560 г. в Гоа была создана инквизиция, которая стала преследовать местное население.

Монополия португальцев на морскую торговлю в этом районе подорвала налаженные торговые связи Индии с другими странами. Военные действия, разрушение поселений, уничтожение населения Малабара привели к тому, что это богатое побережье пришло в упадок. Ослаблен был и Гуджарат.

Господству португальцев в Индийском океане пришел конец, когда здесь появились голландские, французские и английские суда.

С момента завоевания индийских земель мусульманскими военачальниками и установления власти Делийского султаната мусульманские традиции стали проникать во все сферы жизни индусского общества.

Вместе с завоевателями в Индию стали переселяться их соплеменники, при дворах индийских султанов появились мусульманские ученые и поэты из других стран. В некоторых местностях (например, в Бенгалии) мусульмане составляли большинство жителей. Постепенно на большей части территории Индии мусульмане стали правящим классом. Из них рекрутировались военачальники, наместники и чиновники. Но сбор налогов оставался в руках индусов, они же являлись основной массой купцов и ростовщиков. Крестьяне тоже, как правило, исповедовали индуизм. Таким образом в отличие от других стран ислама в Индии мусульманство не было преобладающей религией. Сложилась уникальная ситуация: наряду с исламом продолжал существовать индуизм.

Длительное совместное проживание индусов и мусульман на одной территории привело к взаимному проникновению и обогащению идей, традиций и обычаев. Происходило слияние Рамы (одна из аватар Вишну) и Рахима (один из эпитетов Аллаха). Ортодоксальные наставники мусульман выступали против этого, ратуя за «чистоту» религиозного учения.

Ислам распространился в Индии главным образом в форме суфизма – мистического учения, открывающего дорогу к включению в ислам разных, несвойственных ортодоксальному мусульманству течений.

Сближение идей индуизма и ислама особенно отчетливо проявилось в так называемом позднем бхакти, в котором выдвигалась идея единого Бога, чья любовь доступна каждому человеку любой касты и веры. Бхакти было обращено как к индусам, так и к мусульманам. Учение излагалось в виде гимнов на местных языках и в форме притч. Стремление к богу описывалось как чувство к возлюбленной.

Наибольшее влияние на движение бхакти оказал мусульманин Кабир (1380–1414). Он утверждал, что Бог живет в сердце каждого и он хочет примирения всех со всеми, а не деления на неверных и правоверных.

«Тот будет всегда жив, для кого оба имени значат одного Бога» – так Кабир проповедовал единство индуизма и ислама.

Красивая легенда говорит о том, что он жил 119 лет, 5 месяцев и 27 дней и ушел из жизни в 1518 г. в местечке Магхар, недалеко от Горакхпура. По преданию, все, умершие в Магхаре, обретают спасение. Когда Кабир почувствовал приближение смерти, он прибыл сюда и поселился в маленькой хижине на берегу реки Ами. Он попросил принести ему два покрывала, цветы лотоса и оставить его в одиночестве. Однако вскоре к нему пришел раджа Бир Сангха и стал умолять Кабира дать разрешение после его смерти совершить обряд по законам индуистской религии, предав тело огню. Но тут же явился мусульманин Биджли Хан и закричал: «Я похороню учителя, как заповедовал пророк Мухаммад». Кабир же воскликнул: «Будьте осторожны! Не обсуждайте между собой этот вопрос и не беритесь за оружие!»

Ученики, в смущении, удалились. Когда же спустя некоторое время, люди вошли в хижину, Кабира там не было. На смертном одре лежали лишь два покрывала с разбросанными на них цветами лотоса. Индусы взяли одно покрывало с цветами и предали его кремации, а пепел по сей день хранится в Бенаресе. Второе же покрывало мусульмане захоронили в Магхаре. Впоследствии там были выстроены два белоснежных надгробия: одно индусское, другое – мусульманское..

В Пенджабе среди торговцев и ремесленников возникла секта сикхов (учеников). Ее основал индус Нанак (1469–1539), торговец зерном, вокруг которого собирались не только другие торговцы и ремесленники, но и крестьяне. Нанак выступал против кастового деления и призывал к деятельности на благо людей. Он перенял организационную форму суфийского ордена, когда ученик подчиняется своему духовному учителю (гуру).

Различные религиозно-реформаторские и сектантские течения, восставая против кастовости, сами постепенно превращались в замкнутые касты. Последователи многих из этих учений со временем стали часть своих доходов регулярно отдавать наставникам секты, которые впоследствии рассматривали эти взносы как свои законные феодальные поборы. Таким образом, руководители секты становились мелкими феодалами. Так, в частности, случилось с сатпантхами и сикхами.

В связи с развитием фарси как государственного языка Делийского султаната в Индии появилась литература, в первую очередь поэзия, на этом языке. Фарси оказал большое влияние и на возникновение в Северной Индии нового языка с индийской грамматикой и преобладанием персидско-арабской лексики, названного урду (язык лагеря). Крупнейший поэт того времени Амир Хосроу (1253–1325) писал не только на фарси, но и на языке урду.

К этому времени появляется поэзия на новоиндийских языках: героические баллады на гуджарати, маратхи и панджаби, и поэзия бхактов, писавших на хинди (Кабир – XV в.), маратхи (Намдев – XV в), панджаби (Нанак – конец XV – начало XVI в.) и т. д. Проза на фарси представлена хрониками.

Если не считать поэтической хроники кашмирских правителей «Раджатарангини» («Река раджей»), составленной на санскрите в середине XII в. поэтом Калхана, то в Индии до мусульманского завоевания не было летописных произведений. Хорезмиец Абу Рейхан Бируни (973—1048), взятый в плен Мухаммедом и сопровождавший его в Пенджаб, собрал доступные ему сведения об Индии и написал энциклопедический труд «Индия», являющийся ценнейшим историческим источником. Вот так он писал об индусах: «Индийцы совершенно отличаются от нас по религии: мы ничего не признаем из того, во что веруют они, и они не признают ничего из того, во что веруем мы. Среди самих индийцев религиозные разногласия редко заходят дальше споров и словопрений, при этом они не станут упорствовать, рискуя душой, телом или имуществом».