– Что?

– А эта бешеная бабка к нам ночью не припрется стопором? Коли уж у нее извилины узлом завязаны…

– Вряд ли, – подумав, сказал Смолин. –Лихобаб бы предупредил обязательно, будь у нее такие привычки. Она в глухойобороне, похоже, не предпринимает диверсионных вылазок…

Инга, придвинувшись поближе, спросила возбужденным шепотом:

– А что, если она что-то такое знает? Если ейвосемьдесят, она в те времена была, конечно, не совсем взрослой, но в возрастевполне сознательном…

– Поздравляю, – сказал Смолин, – начинаешьпроникаться азами нашего веселого бизнеса. Вот именно. У меня такая мысльмелькнула давно – что твои догадки ничуть не обесценивает. Ей восемьдесят,значит, в те времена было лет шестнадцать… для тех времен, для деревни этовполне взрослый возраст. А если учесть, что деревня в те времена была сплошьстароверская… Что тем, кто оформил караван, просто необходимо было иметь здесьсообщников… Знаешь, интересные выводы напрашиваются. С чего-то ж ее повернулоименно на энкаведешниках и золоте? Напугали в свое время? Ну да, не спорю,ребятки в синих фуражках наверняка дипломатией и изяществом манер неотличались. И все равно, неужели это ее самое тяжкое воспоминание в долгойжизни, большая часть которой пришлась на времена совершенно неласковые? Авообще…

– Что?

– Крутятся в голове какие-то смутные идеи, –сказал Смолин. – Но не даются пока. Ладно, пора бы и проверить, как тамобстоит с внешним миром. А то мы здесь последними узнаем, если мировая войнаначнется…

Он достал телефон, проверил звонки и почту. Шварц ему звонилдважды во второй половине дня, четырежды – ближе к вечеру и, наконец, час назадприслал сообщение, запрашивая, куда, к такой-то матери, шеф подевался? Примернота же картина наблюдалась и касаемо Фельдмаршала. Кот Ученый ограничилсясообщением, что свободен, и больше не доставал. Все было в норме: ребятки, неполучая от него сигналов о помощи либо отчетов о происходящем, решили не поротьгорячку и не бомбардировать беспрестанно требованиями отозваться. Всёправильно: существовала в таких вот поездочках теоретическая возможность, чтородной и любимый шеф сейчас вынужден, сидя перед индивидом в погонах,оправдываться и растолковывать, что на самом-то деле он ничего такого не имел ввиду и его неправильно поняли…

Он подумал и набрал номер Шварца. Шварц откликнулся ужепосле двух гудков.

– Как дела, шеф? – спросил он с несомненнойтревогой. – Что-то ты запропал, как в Бермудском треугольнике…

– Была такая вероятность, – сказал Смолин. –Типчик наш… ты меня понял?.. хотел срубить дурных денег на фуфле. И началисьнепонятки…

– Ты где сейчас?

– В совершенно спокойном, надежном и безопасномместе, – сказал Смолин. – Практически на курорте, можно и таквыразиться.

– Точно?

– Абсолютно, – сказал Смолин. – Вот что.Завтра рано утречком бери Фельдмаршала, садитесь в тачку и дуйте в Куруман.

– А нафига?

– Тьфу ты, – Смолин досадливо сморщился, –неужели не въехал? Завтра, максимум к обеду, мы там будем. Без машины, пешкомпришлось потопать… Потом все объясню.

– Шеф, у тебя, точно, все путем?

– Совершенно, – сказал Смолин. – Завтравстретимся в Курумане. Только поглядывайте там… и всё, что легальненько… Усек?

– Ага.

– Ну, тогда до завтра, до связи. Расскажи там нашим,что к чему…

Он нажал «отбой», повернулся к Инге. Последовав его примеру,она мирно беседовала, сразу удалось сообразить, с мамой – преспокойно втюхиваяей, что все в порядке, что она давным-давно вернулась из Предивинска, простораньше не было случая позвонить и сейчас беспокоиться о ней нет никакихповодов. Завтра утром позвонит. Разговор протекал спокойно, поскольку (Смолинуже бывал свидетелем) мама, надо полагать, с дочкиными ночными отсутствиямисмирилась…

И тут до него дошло. Точнее, его пробило. Если еще точнее,он наконец сложил в уме несколько нюансов, деталей и частностей. И то, чтополучилось… То, что получилось, господа мои, могло и успехом закончиться! Еслитолько здесь и в самом деле есть потаенные обстоятельства…

Он вскочил.

– Что случилось? – встрепенулась Инга.

– У тебя пудра есть? – спросил Смолин, улыбаясь вовесь рот.

– Ну да…

– Отлично. Сейчас понадобится…

Не тратя времени, он кинулся в сени, где оставил сумку.Минутным делом было, проковыряв в гимнастерке дырочки с помощью острого шильцаиз перочинного ножа, привинтить Красную Звезду и знак почетного чекиста – как иположено, с правой стороны. Совсем просто было прицепить медаль – как положено,слева. Торопливо сбросив одежду, он нырнул в гимнастерку, натянул галифе,сапоги. Сапоги оказались великоваты, но лишь самую чуточку – сойдет, не напарад же в них шлепать… Ремня, соответствовавшего бы форме, в наличии неимелось, но так даже лучше получится, эффектнее… Ремни-то у покойничковстарательно, хозяйственно поснимали…

В первый миг Инга даже шарахнулась – когда он вышел насередину залитого лунным светом двора.

– Это я, – Смолин ухмыльнулся. – Ну, давайпудру…

Он вытряхнул себе на ладонь из плоской пластмассовойкоробочки все содержимое, пробормотав: «Я тебе в Курумане новую куплю…»,зажмурился и стал натирать физиономию пахучим порошком. Израсходовав весь,открыл глаза и спросил:

– У меня рожа, надеюсь, белая стала?

– Ну да… – растерянно ответила Инга.

– Вот и прекрасно, – сказал Смолин. – Япошел…

– Куда?

– К бабке Нюре, естественно, – сказалСмолин. – Если в живых она без всяких церемоний вилами кидается, то кпривидениям отнесется гораздо более уважительно. Коли уж человек верующий, тоон обязан верить и в привидения… Как христианину и положено.

– Что за шутки?

– Это не шутки, – сказал Смолин серьезно. – Яс ней поговорю по душам. В качестве одного из тех, кто лежит там. И посмотрим,что получится.

– А если ее инфаркт хватит?

– Да брось, – сказал Смолин. – Таких вотбабулечек, метающих вилы на манер Чингачгука, так просто не возьмешь. Точнотебе говорю. Старые люди, старая школа…

– Нехорошо как-то…

– Ну да? – жестко усмехнулся Смолин. – Амочить без зазрения совести ради оружия и патронов аж десять человек, прокоторых дети-внуки до сих пор ничего не знают? Это хорошо, гуманно иблаголепно? В общем, я пошел…

Инга вскочила:

– Только чур, я с тобой! Я тут одна не останусь, надругом конце деревни…

– Ну ладно, – сказал Смолин, секундуподумав, – только, когда будем возле дома, в тени где-нибудь ховайся…Бабка, конечно шизанутая, но она прекрасно знает, что женщин с караваном небыло. Испортим тогда все…