Волк лежал как черная глыба. Желтые огоньки иногда исчезали,я думал, что гордый волк заснул, обессилев, но через некоторое время чувствовалвопрошающий взор.

– Спи, – сказал я наконец. – Сегодня я настраже.

С дерева донеслось гнусавое:

– Спите оба! Мне сверху видно все, ты так и знай.Выступать нам на рассвете!

Я смолчал, а волк рыкнул:

– Почему это нам?

– Потому что герои всегда дрыхнут аж до восходасолнца, – донеслось из темноты над головами. – Сонная болезнь у них,что ли? А ты, черный, спи, спи... Мы тебя не берем, понял?

Волк зарычал, задвигался. Я, опасаясь, что попытаетсяподпрыгнуть до низкой ветки, раны откроются, вмешался:

– Может быть, хоть здесь не будут решать за меня, какмне жить?

На ветке затихло, а волк снова превратился в темную глыбу. Янаконец лег у костра, земля теплая, но твердая, даже варварские глыбы мышц неочень-то располагают нежиться вот так: без перины, подушек, одеяла, ночника...

В лицо и поджатые колени жгло, как будто я приблизился кэкзосфете Солнца, зато в спину тянуло абсолютным нулем. Я подвигался, собралсяв ком, приняв позу эмбриона, только что палец не сунул в рот, волк и воронмогут счесть позу недостаточно героичной, тепло наконец-то с астрономическойнеспешностью двинулось изнутри к конечностям.

Красные и багровые рубины загадочно мерцали. Изнутри шелпурпурное сияние, Самые крупные были с кулак, а мелочи – с орех, не меньше двухдесятков. Я испуганно таращил сонные глаза, драгоценные камни то расплывались,то наливались резкостью. Наконец я ощутил как задубела от ночного холода спина,бок и бедро ноют от чересчур твердой постели, и лишь тогда драгоценные камнипревратились в обыкновенные догорающие угли, кое-где уже подернутые серымпеплом.

Повернувшись, я стискивал зубы, чтобы не застонать, но всеравно наткнулся на взгляд желтых глаз. Волк лежал на том же месте, слипшаяся наспине шерсть засохла как гребень, но на лапах и брюхе казалась опрятной, словноискупался ночью. Или тщательно вылизал. Мне он показался исхудавшим за ночь,изможденным, но когда потянулся, я видел, что кости и даже жилы целы. Зарычалот боли только однажды, но все-таки с прилипшим к спине брюхом обошел костер совсех сторон, понюхал воздух.

С ветки каркнуло:

– Доблестный герой! Вон там, за боярышником, пасетсямолодой олень. Стоит тебе пустить всего лишь одну стрелу... а я видел с какойсилой ты бьешь... ха-ха!... прости, это нервное... то нам троим будет неплохойзавтрак.

Мороз пробежал по мне, забрался во внутренности. Яотшатнулся:

– Ни за что!.. А если мечом?

Ворон повернул голову, посмотрел на меня поочередно правым,затем левым, переспросил неверяще:

– Мечом?.. Оленя? Простого оленя?

– Но это ж не рыбу ножом, – огрызнулся я.

– Разве ты бегаешь быстрее оленя? – спросил воронс сомнением. – Сложение у тебя не бегунье. У бегуна ноги в голени аки дубыв тумане, а тебя вроде червяка в большом мешке. Но даже если догонишь изарубишь, как нести обратно... Но зато красиво: герой возвращается с оленем наплечах, гордо бросает у костра...

Волк прорычал утомленно:

– Мой доблестный друг... ты просто забыл, что в твоейседельной сумке пара перчаток для стрельбы из лука.

В злом гарчании почудилась скрытая насмешка. Я нахмурился,но сунул руку в сумку. Пальцы наткнулись на гладкую кожу, а когда вытащил,удивленно уставился на перчатки из толстой кожи. Черт, это же так просто!Почему никто не предупредил?

Олень вскинул голову, когда кусты подо мной затрещали какпадающие деревья под горной лавиной. Я торопливо пустил стрелу. Хотя прицелилсяплохо, стрела пошла прямо, даже, как мне на миг почудилось, слегка поправилакурс, наверное, по влиянием ветра. Олень стоял как дурак, железное острие слегким хлопком вошло под левую лопатку. Я успел увидеть как древко утонулопочти по перо, олень тут же упал на спину, красиво забился в предсмертныхкорчах.

Мясо жарили в настороженном молчании. Ворон перелетал светки на ветку, подавал бесполезные советы как лучше жарить, но ниже опуститьсяне решался, волк следил за ним неотрывно, хотя вроде бы поглядывал на жаркое.

Я сразу вырезал печень, бросил волку, там больше всего крововосстанавливающих...так их там, словом, веществ и свойств. Пока он жадно рвал и глотал кускицеликом, я под руководством ворона насаживал неумело освежеванного оленя надлинную палку, укрепил на рогатинах, подбросил веток в костре, а ворон тут жекаркнул:

– Доблестный герой, видать, забыл... что он не пытатьоленя собрался, а жарить! Дымом пропахнет! Обгорит, обуглится, а внутри даже неразогреется!.. На жару надо, на жару! На угольях... Эх, варварство... Нет,дикари – это дикари-с.

Пахло все равно заманчиво, но когда я начал резатьзажаренное мясо, под обгорелой коркой в самом деле оказалась сырая,кровоточащая масса. Я положил перед мордой волка, хотя видел по желтым глазам,что хоть и хыщник, но волчара тоже предпочел бы жареное. Сам выгрызал серединку,что поджарилась, но не сгорела.

Волк с треском грыз кости, добывал сладкий костный мозг,ворон наконец слетел на землю и, усевшись на брошенную неподалеку оленьюголову, мощно долбил клювом. Чавкало, хлюпало. Я только покосился в ту сторону,в желудке сжалось в спазме, невольно представил как такие же клювы долбят глазапавшим героям.

Я свистнул Рогачу, тот прибежал уже оседланный, веселый,отоспавшийся и сытый. Стремена весело позвякивали, конские ноги по самое брюхоказались потемневшими от выпавшей за ночи росы.

Спиной я чувствовал как за мной наблюдают две парынастороженных глаз. Громко и неприятно прозвучал хриплый каркающий голос:

– Герою нужен умный спутник! А не такой, что сожрет егоконя.

А в ответ злобный рык:

– Герою нужен отважный спутник! Зачем ему трус?

– Он сам отважный, – прокаркал ворон. – Зачемдва отважных? Чтобы спорили кто отважнее?.. Зато нужно, чтобы кто-то один былумным.

Я хмуро запихивал в седельную сумку одеяло. Конечно, героюнельзя был умным – пропадет обаяние. Умный – это подозрительно, занудно,зевотно. Ворон готов мученически взять это на себя, умные всегда все принимаютна свой счет, страдают за всех. Он умный, я – отважный, все по справедливости.

– Если доблестный герой намеревается идти прямо, –предупредил волк, – то там цветочная поляна... опасная поляна.

– Ядовитые цветы? – буркнул я через плечо. –Бред, вымысел. Они бы вымерли! Без опыления.

– Хуже, – сказал волк. – Там половинасозревает, а другая половина уже готова... Если пойдешь прямо или хотя бывблизи, то получишь с десяток иголок с семенами, что бьют без промаха надвенадцать шагов.