Замок приближался, вырастал, заслонил половину неба. Стенысерого камня упирались в небо. Низкие облачка задевали нежными животиками заострые шпили, я увидел ясно как из разреза выступила кровь. Края раны поспешно свернулись,а другие облачка пугливо взмыли повыше. В узких окнах-бойницах тускло блестелиметаллические прутья.

Вокруг замка шел по ровному кругу, словно провели циркулем,глубокий ров. От главных ворот вниз без скрипа опускался широкий подъемныймост. Я еще издали ощутил запах смолистых свежеоструганных досок. Бревнасверкали белизной, еще не успевшие впитать пыль дорог.

Не знаю, зачем Куцелий... вернее, его учитель настоял, чтобыя принял этот замок, но я чувствовал себя в роли царька глупо. Мало того, чтопришлось разбирать дурацкие жалобы челяди, я же здесь и судья, еще раздражалиэти бухающиеся на колени простолюдины, а когда я брякал, что такие глупостиделать не надо, все рождаются свободными, смотрели как на тронутого. Я слышалкак пополз слух, что меня больно много по голове били, не иначе как кувалдой,такого сюзерена надо жалеть, хоть и варвара...

Куцелий намекнул на право первой брачной ночи, но смотрелтак, что я сделал лицо надменнее, чем у туркменского верблюда, мол, мне толькопрынцессы под стать, кухарками пусть забавляются местные феодальчики, и онотступил, хотя в глазах осталось непонятное пока хитрое выражение.

– А что это за башня? – спросил я. – Что-тоне вижу входа.

– Он внутри, – сообщил молодой маг нехотя. –Чтобы не сдуло со ступеней снаружи. Тут бывают сильные ветры. Но, может быть,вам лучше... гм... все-таки право ночи, пиры, казнить и миловать, испытать силуна заднем дворе с сильнейшими из вашей дружины... Да-да, у вас тут сильныйотряд в полсотни отборных воинов!

Если бы сказал не таким гнусным тоном, я бы отказываться нестал: испытать силу – это подождет, а вот право первой брачной ночи... гм,...нотеперь только молча повернулся к башне. Куцелий пощупал камни, открылся ход кпощербленным ступенькам. Не колеблясь, я двинулся вверх. Плечи терлись окаменные глыбы, проход узенький, иногда строители вовсе халтурили, приходилосьпробираться боком, я устал и уже начал себя спрашивать, какая нелегкая понеслакак мартовского кота на крышу, но в этот момент как раз и блеснул свет.

Я наддал, чувствуя как гудят ноги, Ступеньки вывели наплоскую площадку крыши. Не больше пяти шагов в диаметре, заборчик не вышеколена, я сразу ощутил, что башня слегка раскачивается, что каменный заборчикне выше колена, и что я хоть и не боюсь высоты, но одно дело облокотиться опрочную решетку балкона, другое – подойти к такому вот краю.

С места, где я стою, мир стал пугающе широк. Линия горизонтаотодвинулась в необозримую даль, я с дрожью смотрел поверх каменных зубцов,чувствуя что здесь и воздух иной, и облака проплывают так низко, что я чувствуюсколько ведер холодной воды в каждом таком белом баране.

Сзади послышалось пыхтение, я сразу же распустил напряженныемышцы, а лицо сделал скучающе брезгливым, как и надлежит владетелю такогозамка. За спиной зашлепали по камню сандалии мага. Я глубоко вздохнул, стараясьотогнать предательскую дрожь. До сих пор не могу свешивать голову с балкона,тянет броситься вниз, а тут меж зубцами никакой решетки!

За версту отсюда видна полоска леса, а за ней такая жебесконечная равнина, только почему-то серая, даже бледно-серая. Присмотревшись,я с изумлением увидел, что вся долина словно бы неспешно течет, как будтозаполненная до горизонта массами муравьев. Но только я не представляю, чтобы всемуравьи двигались так однообразно, да и таких серых муравьев не бывает.

Напрягая зрение, наконец различил массы людей, что двигалисьединой нестройной толпой. Серое облако пыли стояло над головами, все двигалисьизнуренные, но с одинаковыми торжественно скорбными лицами. Настолькоодинаковыми, что даже если смыть слой пыли, я бы не отличил одно от другого.

Я спросил тревожно:

– А там кто? Какое-то завоевание?

Куцелий проронил торжественно, с благоговеянием:

– Это герои сопровождают принцесс в дальние края.

– Зачем? – не понял я.

Куцелий удивился:

– Разве это важно? Никто и не помнит. Главное, чтопутешествие длинное, через темные теса и высокие горы. Все заколдовано, полнонечисти. Герой красиво машет мечом, принцесса визжит и громко восхищается егомужеством, а спать им приходится... гм... под одним плащом. Столько пикантныхподробностей, а вы о какой-то конечной цели?

– Ага, – понял я, – тогда конечно. Чем дальшев лес, тем ближе к цели. Мне тоже предлагали... провожать принцессу?

– Можно княжну, – рассудил Куцелий. – Многимважно, чтобы была именно княжна, а не принцесса. Или кому-то важно, чтобы онипровожали княжну, а не принцессу. Кому-то, понимаете? Нет, неважно. Ну, а востальном разницы нет. Конечно же, очень красивая, сперва повздорите, воспылаетедруг к другу неприязнью, будете всю дорогу обмениваться колкостями, но спать вхолодные ночи придется под одним плащом... гм...

Я молча повернулся в сторону ступеней. Нет уж, умерла, такумерла. Поеду искать сокровище, чтобы половину отдать бедным.

Будто сам богатый!

Эти идиоты с мускулами и мечами выезжают на рассвете, и явстал под вопли этих проклятых птиц с красными гребешками, наощупь отыскалконя, умываться не стал, я ж не мусульманин еще, заботливые руки челяди помогливзобраться на это неспокойное храпящее животное и, придерживая за ноги встременах, проводили до ворот.

Спросонья я мало что соображал, но по голосу Куцелий былчему-то доволен. В уши вонзался его настойчивый скрип:

– ...я показал весь замок, верно? И про право первойбрачной ночи... И все подвалы с запасами лучших вин...

Я пробурчал сонно:

– Да-да, я подтвердю твоему учителю, не боись.

Когда я кое-как расцепил слипшиеся веки, поверх конских ушейуже простиралась широкая дорога, но на глазах сужалась, а когда оглянулся ещераз, позади блистал, как упавшая с неба гора драгоценного рубина, залитыйутренним пурпуром мой удаляющийся замок. На стенах темные точки голов, кто-товроде бы даже помахал платочком. Я так и не разобрался, кто из них управитель,а кто конюх, все чересчур бестолковые, услужливые как медведи, и все готовыепод право первой брачной ночи.

Когда я снова повернул голову, впереди уже зеленела равнина,а за версту дальше раскачивались верхушки могучей корабельной рощи. Рогач шелровно, я уже настолько привык к этой тряске, что мой зад двигался вместе сшевелящейся спиной однорогого зверя, посадке моей могут позавидоватькавалергарды, я в седле как вбитый в стол гвоздь, в любой момент могу поднятьруку к уху и вытянутыми пальцами коснуться рифленой рукояти длинного меча. Перевязьеще не натерла кожу, тяжелый меч для меня не в тягость, солнце ласково щекочеткожу, вижу порхающих бабочек, слышу нехитрые трели кузнечиков...