Очень старые черепа, пожелтевшие, посеревшие… Практическивсе они были довольно искусно покрыты каким-то лаком. Очень тщательнообработаны. Один из наших на гражданке работал реставратором в музее, он в этомпонимал толк. Сказал, очень аккуратная и качественная работа, старалсяспециалист. Ну, это и понятно – такой помещик не стал бы нанимать кого попало…

На иных черепах были дыры от пуль, а на других – нет. Должнобыть, стреляли или рогатиной тыкали в туловище…

Мы уже собирались уходить, когда наткнулись на это…

В одной витрине, в отдельной лежал самый натуральныйчеловеческий череп. Старый, пожелтевший. Мы так и оторопели. Первое, что пришлов голову – какие-то нацистские зверства. Мы уже к тому времени зналидостаточно, это в сорок первом, поначалу, далеко не всему верили, чторассказывалось о немецких зверствах, втихомолку пропагандой считали…

И тут же кто-то пошутил: дескать, это когда-то в старыевремена хозяин застукал хозяйку с любовником. И черепушка эта – то ли ее самой,то ли любовника. Дворянский позор, стало быть, смывал кровью этот старорежимныйфон-барон…

А другой из нас вдруг обратил внимание на зубы… Мы, честносказать, оторопели…

Понимаете, сам череп был определенно человеческий, всесоответствовало: и размеры, и пропорции. Повидали, разбирались…

Но зубы у него были уж точно не человеческие. Большей своейчастью. Скорее уж звериные. На верхней челюсти красовалось четыренатуральнейших звериных клыка – два впереди, два на месте коренных. И на нижней– четыре таких же. Из остальных зубов примерно половина, передние главнымобразом, более-менее походила на человеческие. А вот остальные были хоть и неклыки, но от человеческих опять-таки отличались резко – острые такие…

Как мы ни присматривались, но осталось впечатление, что этоне какая-то искусственная подделка. Что зубы на этом месте были еще в тевремена, когда хозяин черепа был живой…

Вот с повреждениями черепа загадок не было никаких. Это мысразу определили, как люди обстрелянные, с немалым опытом. Когда-то ему влепилипулю в левую височную область, причем пуля была приличного калибра – левоговиска практически не было, дыра приличных размеров, с той же тщательностьюобработанная лаком. И прошла пуля почти навылет: правая сторона черепабыла очень характерно надтреснута.

Да, и дата, конечно. Не помню, было там число, или нет, ноостальное в память впечаталось крепко: октябрь одна тысяча семьсот шестьдесятвосьмого. 10.1768. Никаких сомнений. Таблички были ухоженные, видно было, чтоих частенько начищали. Все цифры читались очень четко. Октябрь семьсотшестьдесят восьмого. Чем угодно могу поручиться, что это именно год. Там небыло каких-нибудь непонятных чисел. Только даты. Восемнадцатый век,девятнадцатый…

Долго мы смотрели на эту диковинку. Остальное,неосмотренное, уже как-то не интересовало…

Ну, а потом ушли. Мы все были кто командирами батарей, ктоштабными офицерами, обстановка сложная, где противник, неизвестно. Не стоилонадолго уходить от подчиненных и вверенной боевой техники.

Нас, конечно, этот странный череп весьма даже заинтересовал.Если бы мы простояли там подольше, дней несколько, обязательно бы привели тудапереводчика, чтобы перетолмачил готику. Или попросту оторвали бы табличку иотнесли в штаб, где знатоки готики имелись по определению.

Вот только уже часа через три пришла команда трогаться. Тутуж было не до охотничьих загадок. Прицепили орудия к «студерам» – и вперед, всовершеннейшую неизвестность…

Больше меня в те края не заносило. Представления не имею,что дальше было с домом и где сейчас может быть этот череп. Я впоследствиивоевал в Маньчжурии, демобилизовался в сорок восьмом, женился, устроился работатьв Новосибирске. Не ехать же специально в Восточную Пруссию? Точнее,Калининградскую область. Хватало более насущных забот. Я ведь и не помнютолком, где примерно было расположено это поместье. Свои продвижения мы сплошьи рядом с картами не сверяли, ехали, куда приказывали. Километров сто вглубьэтой самой Восточной Пруссии, то ли на запад, то ли на северо-восток…Поблизости был лес. Какая-то речушка. Вот и все ориентиры. Где-то в военныхархивах наверняка есть карты, на которых наш путь отмечен точно, но кто встарые времена меня бы к ним допустил? А теперь… На старости лет прикажетесрываться, искать то, не знаю что? А может, того особняка и нет уже…

Но череп этот загадочный я иногда вспоминал, так и стоитперед глазами со всеми своими клычищами. Кто бы оно ни было, на него однаждыохотились и ухлопали из ружья. Вот это – единственное, что можно сказать суверенностью. Значит, существо это – насквозь реальное.

Собственных версий у меня нет. Без самого черепа все онибудут бездоказательными умствованиями. Знаете что? Давайте думать, что владелецпоместья был этаким Мюнхгаузеном, склонным к изощренным розыгрышам.Предположим, он однажды решил устроить хорошую шутку – и старательносфабриковал эту диковину из человеческого черепа и звериных клыков…

Так оно спокойнее. Потому что лично мне, признаться, неособенно и хочется гадать, что же это за существо было такое, если оно – неподделка, а существовало когда-то на самом деле. Могу заранее предположить, чтов общении с окружающим миром оно было довольно неприятное и наверняка ничегохорошего от него ждать не приходилось, кроме плохого.

Очень уж у него многозначительно клыки торчали. Для мясцаприспособленные, не для травушки-муравушки…

И очень мне хочется верить, что такие жили давным-давно, атеперь их не водится…

Летчики – народ суеверный, надо вам признаться. Всевозможныеамулетики, талисманчики, свои личные приметы. Знавал я одного майора. Никогда,в какой бы спешке ни приходилось выруливать на взлет, он в самолет не садился,не обойдя его справа и не пнув трижды правое колесо… И это не единственныйпример. Можно бы написать целую книгу, и не тоненькую. Между прочим, у нас былопоскромнее – а вот немцы, штукари, что только ни вешали в кабине… Собак бралина истребители, бывало. Сбили мы одного в сорок четвертом, он выбросился наднашими позициями – так вот, когда к нему подбежала пехота, этот Нибелунг сиделна травке и ревел. У него, понимаете ли, была морская свинка, которая сним летала полтора года – и, приземляясь, он плюхнулся на бок, на тот карман,где сидела свинка, и задавил ее, понятно. Ну, пехота – народ приземленный, онаржала, а вот мы, честно скажу, ржать бы не стали: у каждого – свои игрушки…Враг, конечно, но побуждения его насквозь понятны, мы и сами не без греха…

Собак и морских свинок у нас не припомню, но вот черепашкуодин ухарь с собой возил… Сбили его, правда, в сорок третьем вместе счерепашкой, выпрыгнуть, было точно известно, не успел.

Ладно, что-то я ушел в сторону… Я вам собирался рассказать оцыганском предсказании.

Был у нас в эскадрилье старший лейтенант. Виктор. Хорошийлетчик, начинал еще в финскую. Его по нормам сбитых самолетов уже собиралисьпредставлять к Герою.