Челюсть в буквальном смысле падает на пол. Вот реально, рот просто взял и сам открылся. Говорят, в старости это происходит непроизвольно: мышцы шеи ослабевают, нижняя часть лица, мягкие ткани — провисают…

До старости мне ещё далеко, но я с трудом подавляю желание помочь себе рукой.

— Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне?

Мужчина в противоположном углу сидения пожимает плечами.

— Должен же я как-то вывести вас на разговор, раз сами вы всё никак с мыслями не соберётесь. Хотя работа проделана большая. Я никак не ожидал увидеть кого-либо из вашей семейки в доме Райта. Как вы узнали, что я буду там?

Голова начинает кружиться, как после пятого виража на русских горках. Ты уже схватил адреналина, и каждый последующий вираж просто очередная встряска — никакого удовольствия. Я таращусь на Марка Броуди в попытке собраться с мыслями, но они расползаются в голове подобно муравьям из-под поднятого в саду камня. Мало что из сказанного я поняла, кроме того, что, похоже, меня обвиняют в преследовании и в транжирстве денег покойной сестры. За последнее обидно вдвойне.

Не два миллиона, а восемь. Именно столько заработала Николь за свою карьеру. Сестра жила на широкую ногу, много тратила на себя и на развлечения, будто чувствовала, что ей отмерено мало времени. Недвижимости в собственности у неё не было, как и шикарных машин в гараже, потому что гаража не было тоже. Восемь миллионов на счетах в двух банках — вот и всё её наследство. Гигантская сумма для Сеймура и меня, но мы не взяли из неё ни цента. Единственный человек, который может ими распоряжаться, ещё не достиг совершеннолетия.

Ничего из этого я Марку не рассказываю. Возможно, он не гордится тем поступком, что совершил пять лет назад, и в попытке меня уязвить ищет себе оправдание. Что ж, я точно ему не судья, но не вовремя проснувшуюся совесть лучше как можно скорее снова усыпить.

— Лекс здоров. У него много друзей. Учится хорошо, особенно любит математику. Читать не любит, как и все дети. Страницы в соцсетях я пока заводить не разрешаю, но могу добавить вас в друзья в своём Фейсбуке. Там я иногда выкладываю его фотографии и небольшие видео. Вы увидите, что он ни в чём таком не нуждается.

— Ни в чём таком? — Марк в точности зеркалит мои недавние эмоции, повторяя последнюю фразу.

— Ни в чём таком, что я не могу ему дать.

Я жду, что Марк что-нибудь мне ответит, но он молчит. Выглядит при этом весьма обескураженным, и постепенно опустившее меня чувство тревоги снова начинает нарастать. Возможно, я была недостаточно убедительна.

— Деньги, о которых вы говорили, лежат в банке. Лекс получит их по достижению совершеннолетия, как единственный наследник Николь. Могу дать вам названия банков, чтобы вы проверили эту информацию.

Марк хмурится, несколько раз моргает, затем отворачивается к окну и некоторое время смотрит на дорогу. Я тоже смотрю в окно и замечаю, что мы в нескольких кварталах от дома.

Какой немыслимо длинный день! И до его окончания ещё далеко. А всего через несколько часов мне вставать, забирать у Полин Лекса, кормить его завтраком, везти в школу, потом ехать на работу…

— Чёрт! Моя машина!

В сердцах я закрываю лицо руками. Совсем забыла, что я теперь «безлошадная». С заездом в школу такси мне влетит в копеечку. Но это не страшно. Страшно, что мой сон сократится ещё на полчаса.

Лучше совсем не ложиться.

— Что с вашей машиной?

Я вздрагиваю, потому что за ворохом мыслей совершенно забываю о сидящем рядом мужчине.

— Утром заглохла на перекрёстке. Похоже, сцепление. Давно барахлило, видно, пришёл его час. Чёрт, ну совсем вылетело из головы.

Я снова ругаюсь и качаю головой. Что день — эта неделя обещает быть долгой!

Марк, слава богу, больше не пытается со мной заговаривать.

В абсолютной тишине мы подъезжаем к моему дому. Водитель паркует автомобиль, и я тяну на себя ручку двери.

— Спасибо, что подвезли, мистер Броуди. Спокойной ночи.

Не дождавшись ответа, я хватаю сумку и выхожу из машины. Двадцать шагов по дорожке к крыльцу для меня словно путь на Голгофу. Ноги горят огнём, и я борюсь с желанием скинуть туфли и пройти этот путь пешком. Даже возможный насморк меня не пугает так, как вероятность того, что за мной наблюдают.

За спиной захлопывается дверь, и я словно налетаю на стену.

Тааак, ну, что ещё?

Не дожидаясь, пока меня окликнут, я поворачиваюсь к направляющемуся ко мне мужчине.

— Простите, но для кофе сейчас не подходящее время.

Марк останавливается в шаге от меня и буквально впивается глазами в моё лицо.

— Лекс — ваш сын?

— Да.

— Зачем вы рассказывали мне о нём?

Этот пытливый взгляд хуже всякого полиграфа. От одной мысли о лжи меня начинает колотить дрожь. Или это от того, что на улице холодно, а я с голыми ногами?

— Подумала, что вам это будет интересно. Простите, если ошиблась.

Склонив голову на бок, Марк слегка отстраняется, но всё ещё не выпускает мой взгляд.

— А какое отношение ваш сын имеет ко мне?

У женщин нет кадыка. Это вторичный половой признак мужчины. Но тогда что это за комок, что внезапно образовался у меня в горле? Я делаю короткие вдохи через нос, боясь свалиться от стремительно развивающейся гипоксии.

— Отвечайте!

Черты лица стоящего передо мной мужчины стремительно твердеют. Волнение пересиливает страх, я делаю шаг назад. В то же время Марк подаётся вперёд и хватает меня за предплечья. Держит крепко, но не сдавливает. Тёмные глаза мечутся по моему лицу.

— Отвечайте, Эмма!

И я начинаю говорить.

Soundtrack Take Me Home Country Roads by Mary Duff

На самом деле, паника по поводу машины, а также времени, потраченного на дорогу или порванных штанов Лекса — всё это наносное. Своеобразный способ выставить себя слабой перед самой же собой. Профилактика женственности, если такое понятие вообще существует. Я настолько привыкла быть хозяйкой своей жизни, что иногда без подобных контролируемых истерик никак. Того и гляди, начну сидеть с раздвинутыми ногами и рассуждать о преимуществах низкого клиренса.

Откуда я знаю слово клиренс?

Ну вот, началось.

Я действительно пестую в себе женщину. Стараюсь, по крайней мере. Долгое время я об этом не то чтобы забывала, скорее, не позволяла.

Точно помню, когда это началось.

Июль, самый разгар лета. С горем пополам я сдала экзамены за первый курс колледжа и уже подумывала о том, чтобы бросить учёбу. Сеймур предложил отдохнуть, но в тот период я старалась как можно реже оставаться наедине с собой и с утра до ночи пропадала в «Зелёном камне». В баре всегда находилась работа — если не умственная, то физическая. Для меня это была своего рода трудотерапия, так что дед особо не возражал.