— Кажется, вы больше заинтересовались окном мансарды, чемсамой крышей, Холмс.

— И правильно сделал, — самодовольно ответил детектив. — Яполагаю, — продолжил он, — что маляр Моррис торопился закончить работу и своиспоры с покойным. Окно он, конечно, покрасил небрежно, кое-как. Это нельзязаметить с земли, но краска стекала с кисти и заливала оконный запор. Открытьокно, склеенное масляной краской, не так-то просто. Могу вас заверить,джентльмены, что его никто и не пытался открыть с тех самых пор, аследовательно, никто не пользовался окном, чтобы попасть на крышу.

Мы не сразу отреагировали на поразительное заявление Холмса,поскольку нас отвлек звук, донесшийся из ближайших кустов.

— Вероятно, собака, — предположил Витерспун. — Или, скорее,опоссум. — Медицинский эксперт снова переключился на Холмса. — Так как же ЭймосГридли забрался на крышу?

У Холмса был серьезный вид, когда мы с ним занимали места вэкипаже.

— Начнем с того, что пребывание Гридли на крыше с самогоначала представлялось мне неправдоподобным. Точнее, живого Гридли. Мнепредставляется другая, куда более зловещая картина его смерти. Упомянутый вами,доктор Витерспун, синяк очень хорошо укладывается в эту схему. Сильный мужчина,специалист в сомнительных делах такого рода, вполне мог оглушить и перенести накрышу пожилого человека, пока тот находился без сознания. Толчок, и телососкальзывает по наклону и падает на землю. Шея сломана, и смерть в результатенесчастного случая надежно маскирует убийство.

Витерспун ничего не ответил, но так хлестнул лошадь, чтобедное животное понеслось галопом. Мы молча катили по мирной сельскойместности. Вдруг я отчетливо ощутил, как странно ведет себя доктор. Он невыдвинул возражений против воссозданной моим другом картины событий, хотяверсию Холмса было бы очень трудно доказать в суде. Вместо этого Витерспун всебольше мрачнел, а его манеры мало-помалу утрачивали сердечность.

Холмса устраивало молчание. Лицо детектива было безмятежным,и я догадывался, что его мозг с наслаждением перебирал разрозненные кусочкиинформации и складывал из них мозаику факта. Витерспун был занят своимимыслями, во всем его облике чувствовалось напряжение. Я ощущал неловкость из-затишины и решил мысленно оценить факты, добытые нами во время поездки в этотпровинциальный городок.

Я согласился с тем, что Эймос Гридли был убит. Холмс не сталбы так подробно излагать свою версию, если бы у него были сомнения. Но почему насильственнаясмерть антиквара привлекла внимание Холмса? Бывал ли Гридли в магазине АбенаХассима в Стамбуле? Что общего могло быть у него с Золотой Птицей? Да, этотчеловек шепелявил, хотя я не мог вспомнить, чтобы об этом упоминал хотькто-нибудь в сонном Сент-Обри.

Мы были на вершине холма, когда Холмс очнулся от своихраздумий и задал вопрос, несказанно меня удививший:

— Мы можем ненадолго остановиться здесь, доктор Витерспун?

Медицинский эксперт инстинктивно натянул поводья ивопросительно взглянул на Холмса.

— Видите ли, — медовым голосом пропел сыщик, — мы с Ватсономвынуждены почти постоянно находиться в городе. Прогулка в этой мирной местностипринесет большую пользу нашему здоровью.

Если бы Холмс не подтолкнул меня незаметно локтем, я бырасхохотался. Сельские виды мало занимали моего друга, также как и забота оздоровье.

— Великолепная идея, Холмс. Час быстрой ходьбы поможет намразмять ноги.

Витерспун бросил на моего друга испуганный взгляд, нопопытался скрыть тревогу.

— Если это вас устроит, джентльмены, когда вы возвратитесь,я встречусь с вами в «Кроссбоу».

Мы с Холмсом покинули экипаж, Витерспун тронул лошадь. Язаметил, что Витерспун несколько раз оглянулся на нас. Потом склон холма скрылего из вида, и Холмс остановился.

— Теперь, Ватсон, вернемся назад. Меня интересует «Приют» —местное пристанище порока, как выразился любезнейший доктор Витерспун.

Я был озадачен. Но мне оставалось только поспевать заширокими шагами Холмса.

Интерьер сельского паба не располагал к себе. В одном концедлинной, изрезанной ножами стойки бара о чем-то беседовали две потрепанныеличности, не обратившие на нас никакого внимания. За стойкой восседал некийкрепыш с лысой головой, украшенной несколькими шрамами. Ветхая наглухозастегнутая рубаха трещала по швам на мощном теле. Его лицо было круглым и щекинависали над воротником. Темная поношенная жилетка не скрывала полностью пятнапод мышками. Гнилыми зубами он жевал короткую сигару. Коротышка взглянул на насс Холмсом маленькими, налитыми кровью глазками.

Холмс бросил беглый взгляд на двоих посетителей в концестойки и, очевидно, не заинтересовался ими.

— Лотар Гридли был здесь сегодня? — спросил он у кабатчика.

— Кто им интересуется?

— Я, — ответил Холмс очень спокойным тоном.

Коротышка полным презрения жестом вынул сигару изо рта, какбы желая подчеркнуть ничтожество собеседника. Холмс приблизился к стойке и слабыйсвет чадящей лампы упал на его резкое суровое лицо. Бармен пристально посмотрелв глаза сыщика и, очевидно, изменил свое мнение. Его грубый голос зазвучалпочти заискивающе:

— Он был здесь, но недавно ушел. Сидел у окна. — Короткийпалец указал на закопченный квадрат стекла и стол перед ним. — Потом куда-тосмылся.

— Возможно, он вернется, — заметил Холмс. — Посмотрим.

Прихватив пару стульев. Холмс пошел к столу у окна, ядвинулся следом. На деревянной столешнице красовались полупустая бутылка истакан, и я понял, что моряк действительно вернется. Долго ждать не пришлось.Скрипучая дверь позади нас отворилась, черноволосый гигант решительно двинулсяк столу и резко остановился, обнаружив незваных гостей. Гладко выбритое красноеот ветра и неумеренности лицо не выглядело приветливым. Моряк угрюмо посмотрелна нас.

— Кто такие? — произнес он с вызовом.

— Те двое, что осматривали коттедж вашего покойного дядюшки,— ответил Холмс. — Мы бы попросили вас уделить нам немного времени.

— Мое время дешево, — прозвучал ответ.

— Вас зовут Лотар Гридли?

— Я этого не стыжусь. — Гридли сел и плеснул в свой стаканвиски.

— Только что вы наблюдали за нами, — сказал Холмс.

— Что с того? Скоро коттедж будет моим.

— Согласен с вами, — ответил сыщик. — Между прочим, состраховкой тоже не будет проблем.