– Мне нужно к медсестре, – заявила я.

Пока мне бинтовали ладонь, в дверях появилась доктор Ларсен.

– Когда с тобой тут закончат, пожалуйста, зайди ко мне в кабинет, – попросила она.

– Ты не сможешь пользоваться рукой как минимум неделю, – разъяснила мне медсестра.

«Отлично, – подумала я, – значит, не придется вести дневник и делать дурацкие письменные задания доктора Ларсен».

Когда перевязка закончилась, я послушно отправилась в кабинет по соседству. Доктор Ларсен сидела за своим письменным столом.

– Садись, пожалуйста, – сказала она. – Только закрой за собой дверь.

Я выполнила ее просьбу и села на стоявший перед столом стул.

– Сегодня вечером должна вернуться Эмили, – сообщила доктор Ларсен.

– Говорила же, что у нее все будет в порядке, – пробормотала я.

– Мы подумываем переселить тебя в другую комнату, которую ты будешь делить с кем-нибудь из персонала, – сказала психотерапевт.

Я поразилась.

– Почему?!

– Ты только что умышленно нанесла себе травму. А значит, нам необходимо принять более серьезные меры предосторожности.

– Но это несправедливо! Я поступила так только потому, что не хотела мешать чили. И ясно сказала Айрис, что не хочу. Меня от одного запаха тошнило. Но она не слушала и все равно заставила меня идти к плите, – возмущалась я.

– Думаю, ты боялась, что от этого наберешь вес, – парировала доктор Ларсен.

Я довольно долго молчала, а потом наконец проговорила:

– Мне тут не нравится. Я хочу домой.

– Можешь мне не верить, но я тоже этого хочу, Беатрис. Чтобы ты вернулась домой, – ответила врач.

Как будто мало мне сотрудника центра, который ночи напролет караулит у дверей спальни! И не то чтобы мне нравилась Эмили, которая постоянно бравировала тем, что ушла по пути РПП дальше меня, но мысль, что придется жить с кем-то из персонала, просто ужасала. Ведь тогда каждый мой шаг будет под даже более пристальным контролем, чем сейчас.

– Может, дадите мне еще один шанс пожить с Эмили? – спросила я доктора Ларсен.

– Тогда тебе придется письменно пообещать, что ты больше не причинишь себе вреда.

– Хорошо.

– Если ты все-таки что-нибудь с собой сделаешь, другого шанса не будет. Тебя поселят с сотрудником.

– Что-нибудь еще? – спросила я.

– Да, с сегодняшнего дня ты должна будешь съедать одну порцию полноценной пищи в день вместо протеинового коктейля, – сказала она.

Вот черт! И что мне с этим делать?

«Тяни резину», – шепнуло мне РПП.

– Сегодня такой тяжелый день, может, начнем завтра? – спросила я.

– Сегодня, – отрезала доктор Ларсен.

«Сволочь», – подумала я. Но меня загнали в угол, и другого выхода не было. Пришлось согласиться, и я сказала:

– Ладно.

Эмили привезли из больницы в тот же вечер во время ужина. Из кухни принесли мою порцию – мясной рулет, картофельное пюре, овощи и шоколадное печенье на десерт. Я с ненавистью уставилась на еду. РПП кричало, чтобы я не смела за нее браться, но вариантов у меня не было, разве что делить спальню с кем-то из персонала.

Я подняла взгляд от тарелки и увидела Эмили с ее трубкой для кормления. Она не сводила с меня глаз и явно гадала, стану я есть или нет. Небось, подозревала, что, пока ее не было, я не отказывалась от нормальной пищи.

Забыв про ожог, я взяла вилку в правую руку и ойкнула. В ладони немедленно проснулась пульсирующая боль. Мне хотелось поскорее покончить со всем этим, чтобы можно было уйти. Я переложила вилку в левую руку и стала есть. Наконец в тарелке остался только маленький кусочек рулета – так я демонстрировала РПП, что предпочла бы вообще не есть.

– Ты не доела, – заметила доктор Ларсен.

– Вполне нормально, когда на тарелке что-то остается, – пробурчала я.

– Нет, если это РПП велело тебе оставить еду, – возразила она.

– В меня больше не лезет! Тело посылает мне сигнал, что я сыта, и я к нему прислушиваюсь. Разве непонятно? – возмутилась я.

– Дело не в этом, – настаивала доктор Ларсен.

– Один-единственный сраный кусочек! – закричала я.

– Будь я онкологом, то удалила бы всю раковую опухоль, не оставив ни кусочка, – сказала психотерапевт. Создавалось впечатление, что она говорит это скорее себе, чтобы не потерять решимость и довести дело до конца. Принимать на себя яростные нападки РПП – дело трудное и неприятное.

Внутри меня зрела гражданская война. Если не доесть этот кусочек, меня поселят с сотрудником центра, и начнется ад. А если доесть, РПП никогда не простит мне этого.

Я подняла глаза от тарелки и уставилась в большое эркерное окно за спиной доктора Ларсен. Солнце садилось за горы Санта-Моника, окрашивая бескрайний небосклон оранжевым и розовым.

Потом я опустила взгляд на последний крохотный кусочек еды в своей тарелке. Бесконечные небеса лгали. Весь мой мир постепенно, но все равно неожиданно свелся к этой крошке рулета. Я быстро закинула ее в рот и встала из-за стола.

Поздним вечером мы с Эмили лежали в постелях, а Кайл караулил у дверей. Эмили повернулась ко мне:

– Так ты теперь снова ешь?

Она в очередной раз старалась дать понять, что круче меня, не зря же так отчаянно цеплялась за то, чтобы получать пищу исключительно через трубочку для кормления.

– Я должна съедать одну порцию в день, иначе меня заставят жить с кем-то из персонала, – объяснила я.

– Ага, – сказала Эмили, явно прикидывая, чем это может обернуться для нее. А потом быстро сменила тему: – В больнице все нормально прошло. Я знаю, что похудела там, слышала, как доктор и сестры об этом говорили.

Я решила не обращать на нее внимания, отвернулась и натянула на себя тонкую простыню. Жаль, у меня не было нормального одеяла, но не ради тайных упражнений: мне просто хотелось спрятаться, отгородиться от соседки.

– Ну как тебе такое? – настаивала она.

Я резко села, повернулась к ней и спросила:

– Чего ты от меня хочешь? Награду?

Она не ответила. Я снова отвернулась лицом к окну, возле которого стояла моя кровать. Оставалось только надеяться, что Эмили наконец оставит меня в покое.

– Вовсе не обязательно быть такой сукой, – буркнула она.

Это были ее последние обращенные ко мне слова.

Это были вообще последние слова в ее жизни.

На следующее утро Эмили не проснулась.

Сперва ее пыталась реанимировать медсестра, затем – другие сотрудники и наконец скорая помощь. Когда вслед за медиками приехали полицейские, один из них перезвонил в отделение и назвал код 10–45D, означающий, что пациент скончался.

Я в потрясении наблюдала, как полицейские перекладывают с постели на каталку безжизненное тело моей соседки. Несмотря на предупреждение доктора Ларсен о том, что