врачи, которые попытались выступать против опасных лекарств, но им стали угрожать, преследовать членов их семей, и все протесты затихли.

Я чувствую, что во рту пересохло, а ладони вспотели. Возможно, я берусь за слишком опасное дело. Возможно, лучше оставить его системе уголовного правосудия. Против братьев Каделлов уже выдвинуты обвинения, и, быть может, закон наконец-то разберется с этой семейкой. Но мне отлично известно, как медленно идут судебные процессы. Слишком медленно, чтобы спасти мою маму, если она действительно жива и Каделлы снова заинтересовались ею.

– Не знаешь, что там с последними обвинениями? – спрашиваю я у Джея.

– Мой приятель, который давал показания, сказал, что федералам впервые удалось добыть электронные письма, из которых ясно: эта семейка знала, что их пилюли вызывают привыкание. В теории это должно помочь, но я, увы, не питаю особых надежд.

– Почему?

– Потому что правительство традиционно затыкает рты прокурорам, которые пытаются разобраться с «ТриКФармой». Обоим братьям Каделлам и их отцу, пока тот был жив, всегда позволяли отделаться небольшими штрафами, которые создавали иллюзию справедливости. Хотя на самом деле для этих парней штрафы не страшнее легкого шлепка по рукам.

Пока он говорил, я поняла, что в этой истории концы с концами не сходятся. Если у Каделлов такое влияние на правительство, если они выигрывают все судебные процессы, какое им дело до моей матери – случайной женщины, которая к тому же несколько десятков лет считается мертвой?

– Если у федералов есть доказательства, что в «ТриКФарме» знали о свойствах препаратов, зачем братьям Каделлам возиться с моей мамой? – спрашиваю я Джея. – Допустим даже, что она жива, но какие такие неизвестные следователям сведения могут у нее быть?

– Может быть, дело не в сведениях, – отвечает он, – а в ее поступках. Она могла перейти дорогу кому-то из этой семьи, и теперь они хотят отомстить.

– Но при чем тут нью-йоркский колледж? – недоумеваю я. – Мама училась на факультете театрального искусства. Как она могла при этом вляпаться в неприятности, связанные с фармацевтической компанией?

– Не исключено, что это произошло не в колледже, а позже. Ты сама сказала, что Марго Каделл вроде бы была ее пациенткой. Да и неважно, когда было дело: если твоя мама как-то их разозлила, они не остановятся, пока не найдут ее. Она слабое звено, с которым необходимо разобраться. Может, в прошлый раз ей и удалось исчезнуть, но не факт, что сейчас получится снова.

Он в колебании прикусывает губу, как будто хочет что-то добавить, но не знает, как сказать.

– Что еще? – спрашиваю я.

– Не уверен, что эта ситуация… касается только тебя.

Он имеет в виду, что мои неприятности могут затронуть и тех, кто мне близок. Тех, кто для меня так же важен, как для него жена и дети.

– Если в твоей жизни есть люди, которые тебе особенно дороги, то, попытавшись найти маму, ты рискуешь не только собой. Они тоже будут в опасности.

Я чувствую, как от лица отливает кровь.

– Но… если я буду сохранять дистанцию, тогда с ними ничего не случится, правда ведь?

Я и без того планировала держаться от близких подальше, пока все не закончится.

Джей качает головой.

– Каделлы преследуют семьи своих врагов, Лима, у них так заведено. Они ни перед чем не остановятся, чтобы добиться своего.

Глава 25

Февраль 1998 года

В ночь после смерти Эмили я вертелась и металась в постели, но никак не могла заснуть. Что-то шевелилось внутри меня, какое-то непонятное беспокойство, которое пока не удавалось распознать.

Кайл по-прежнему сидел в дверях спальни, чтобы не дать мне в случае чего заняться гимнастикой. В конце концов я села на кровати и спросила его:

– Можно мне позвонить папе?

Днем доктор Ларсен предлагала мне позвонить отцу с новостями о смерти Эмили, но я отказалась, потому что точно не знала, как он отреагирует. Какая-то часть меня боялась, что, узнав об этом событии, папа может в будущем использовать его против меня: мол, не будешь есть, кончишь как Эмили.

Но сейчас что-то начинало клокотать у меня внутри, и мне было просто необходимо поговорить с папой.

– Время, конечно, неурочное, – сказал Кайл, – но тебе сегодня пришлось многое пережить. Идем со мной.

Я встала с постели и прямо в пижаме последовала за ним на сестринский пост. Кайл снял трубку с висящего на стене телефона и протянул мне. Я набрала номер.

– Ал-ло, – хрипловато протянул папа, явно разбуженный моим звонком.

– Папа, – позвала я.

– Лима! С тобой все в порядке? – спросил он очень встревоженно.

– Умерла моя соседка. – Получилось так жалобно, словно я – перепуганная малышка, а не бунтарка с РПП.

– Ох… как же я тебе сочувствую, – дрожащим голосом проговорил папа и закашлялся, явно чтобы замаскировать свой страх.

– Спасибо, – с трудом выдавила я.

– Тебе пришлось пережить так много потерь, – сказал папа.

Тут он был совершенно прав.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Не уверена, что нормально, – в кои-то веки честно ответила я.

За то время, что РПП держало меня в тисках, оно проделало отличную работу, постоянно напоминая мне, какая я нелепая и никчемная. Мало-помалу я даже начала верить, что маму отняли у меня именно из-за этих моих ужасных качеств. А еще я начала верить, что всем будет наплевать, даже если я вдруг растаю в воздухе. Что моя смерть никого не огорчит.

Но когда Эмили умерла, глубоко у меня внутри что-то встрепенулась, пробудив жизненную силу, которая спала все эти долгие месяцы. Я поняла, что не хочу умирать.

Расстройство пищевого поведения могло угрожать, что бросит меня, если я не стану его слушаться, и тогда я останусь совсем одна. Но чего оно не могло, так это гарантировать, что я не умру, если буду и дальше выполнять его приказы, потому что теперь у меня было доказательство: я не застрахована от смерти. Моя соседка умерла. Ушла навсегда и больше никогда не вернется, в точности как мама.

– Дело в том, что… смерть меня пугает, – сказала я папе.

– Меня тоже, – признался он, стараясь подавить слезы. – Я так тебя люблю!

– И я тебя люблю. – На этот раз я говорила искренне. Это не была манипуляция РПП, которое хотело, чтобы меня забрали из «Новых горизонтов». Слова сами слетели с губ, неосознанно, как в старые добрые времена.

В дверях сестринского поста появилась доктор Ларсен.

– Беатрис, как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Я разговариваю с папой, – ответила я ей.

– Очень хорошо, – одобрила она. – Когда вы закончите, я буду ждать тебя в спальне.

Попрощавшись