– Вообще-то это большая удача для нашего университета, – добавила Харриет, – а он, Вайолет, не из последних…

– И от дома всего полтора километра, – продолжила Софи, трубя победу сговора.

– Я откладывала деньги на учебу, – сказала Вайолет.

Воздух опять наполнился тяжестью, и Харриет поспешила нанести еще один удар:

– Доктор Петров без тебя пропадет, Софи.

– Ха! – Софи выпрямила спину, волосы сверкнули в свете лампы. – Не пропадет.

– Уверена, что пропадет, – кивнула Вайолет. Как будто одно дитя старается угодить другому.

– Ну, – сказала Софи, – ты его не знаешь, а я знаю, так что…

– Ты себя недооцениваешь, София Джейн, – сказала Харриет. Следовало усадить обеих на диван, бок о бок, а так ей приходится переключаться с одной на другую. – Софи собирается стать социальным работником. Поэтому и увольняется.

Разумеется, Вайолет это уже знала, как и весь Книжный клуб.

Софи и Вайолет обменялись взглядами, в которых читался спор, старый как мир.

«У тебя такая чудесная тетя».

«Руки прочь, она моя».

Харриет заерзала на стуле – это был вращающийся стул, обитый бархатом с причудливым рисунком, и купила она его в надежде устроить как раз такой непринужденный званый ужин. Но ей представлялось, что разговор должен литься свободней. А гостей должно быть больше. И они будут постарше. И смеха будет побольше. Да хоть чуточку смеха.

– У нас в тюрьме была одна женщина, соцработник, – сказала Вайолет. – Она в общем-то никакая, ну и ладно. Приходила раз в месяц.

– Почему?

– Что почему?

– Почему никакая?

Боже, посетовала Харриет, ну почему я тайком не налила себе немного вина?

– Она не верила ни одному слову, – тихо ответила Вайолет. – Считала нас лгуньями, потому что ей так сказали.

Софи склонила голову набок – невинное дитя, да и только.

– А что, в тюрьме лгунов нет?

– Ох, Софи, – вздохнула Харриет.

– В тюрьме полно лгунов, – кивнула Вайолет. – Их везде полно.

Софи и Вайолет в упор смотрели друг на друга, и Харриет поняла, что на некоторое время она исчезла.

– Считается, что соцработник должен помогать. Но если тебя считают лгуньей, ты едва ли можешь претендовать на помощь.

Ах, как Харриет сейчас не хватало Лу, шумливого, любившего всех людей на свете, обожавшего разглагольствовать о причудах имущественного права. Уж у него эта парочка точно запела бы одну песню, причем в самом прямом смысле.

– Если бы я была соцработником, – продолжала Вайолет, – я бы не стала относиться к своим подопечным как к законченным лгуньям. – Глаза на худеньком личике казались огромными.

– Я такой не буду. – Софи теперь сидела совершенно прямо, подбородок у нее был испачкан мороженым.

Харриет вдруг захотелось заплакать.

– А вот Буки нам всегда верила, – сказала Вайолет. – То есть Харриет.

Что-то неуловимо переменилось в атмосфере комнаты, опустились сумерки, и комнату затопил полумрак, от двери скользнула тень – это кот перескочил через пуфик и приземлился точно на колени Вайолет.

– Привет, Тэбси. – Вайолет рассмеялась, кот заурчал в ответ. – Вот мы и встретились. – Она была явно очарована, кот, похоже, тоже.

Спинка второго кресла резко приняла вертикальное положение.

– Я считаю, что нужно уважать клиентов, независимо от их обстоятельств, – сказала Софи.

– Правильно, – ответила Вайолет. – Это правильно. – Она решилась на быструю, ускользающую улыбку.

– Возвращаясь к моей предыдущей мысли, – вступила Харриет, – должность Софи скоро станет вакантной.

– Я не искала твоего одобрения, – сказала Софи, – а просто довела до твоего сведения, что не все соцработники такие, как та, что попалась тебе.

– Вообще-то она попалась не мне, – почесывая за ушами кота, сказала Вайолет. – Она была общая. Одна на восемьдесят восемь человек.

– Вот в этом суть проблемы и состоит, – заметила Софи.

– Думаю, суть проблемы в том, что она ненавидела свою работу. – Вайолет сказала это обыденно, но в комнату словно швырнули гранату с выдернутой чекой.

Четкой линией вздернутого подбородка племянница напоминала ту малышку Софи, что припрятывала игрушки. Вероломство кота, урчавшего все громче, тоже сказывалось. Харриет не знала, плакать ей или смеяться.

Вайолет осторожно сняла Тэбси с колен.

– Ну, наверное, мне пора.

Харриет встала.

– Не надо, Харриет. Я пройдусь.

Харриет не успела возразить, а Вайолет была уже у двери. Когда Харриет протянула ей куртку – джинсовую тряпку, годную разве что для церковной благотворительной корзины, – в прихожей возникла Софи.

– Приятно было с тобой познакомиться, – сказала она. К слову, о лгуньях.

– И мне с тобой.

Как они не похожи, эти две девушки. Вернее, женщины, – вынуждена была поправить себя Харриет. Одна в аккуратной юбочке и с безжизненными волосами, другая – взрыв красок и кудрей.

Вайолет застегнула куртку до самого верха.

– Это лучший ужин в моей жизни, Харриет. Правда, всей моей жизни.

Харриет хотелось обнять Вайолет, но она этого не сделала. Несколько дней назад это дитя заливало слезами ее блузку, рыдая у нее на плече, но сейчас все было иначе – напряженно, тревожно, словно под приглядом надзирателей, не спускающих с них глаз. Вот только глаз с них не спускала ее племянница, и Харриет вдруг ощутила себя стиснутой правилами для волонтеров.

НИЧЕГО НЕ ПРИНИМАТЬ ОТ ЗАКЛЮЧЕННЫХ; НИЧЕГО НЕ ДАВАТЬ ЗАКЛЮЧЕННЫМ.

НЕ ДЕЛИТЬСЯ С ЗАКЛЮЧЕННЫМИ ЛИЧНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ.

НЕ УСТАНАВЛИВАТЬ И НЕ СОГЛАШАТЬСЯ НА ФИЗИЧЕСКИЙ КОНТАКТ С ЗАКЛЮЧЕННЫМИ.

НЕ ПЕРЕДАВАТЬ ИНФОРМАЦИЮ ОТ ЗАКЛЮЧЕННЫХ ЛЮДЯМ ИЗВНЕ.

НЕ ПЕРЕДАВАТЬ ИНФОРМАЦИЮ ЗАКЛЮЧЕННЫМ ОТ ЛЮДЕЙ ИЗВНЕ.

– Не пропадай, – пожимая руку Вайолет, попросила Харриет. – Телефон мой у тебя есть.

Вайолет повернулась к Софи:

– Можно записать и твой номер?

– Мой?

– Это… необязательно.

– Да нет… думаю, можно.

Софи взяла у Вайолет мобильник и какое-то время подержала его на раскрытой ладони, давая понять, что делает большое одолжение. Харриет узнавала в племяннице Корин – самый прекрасный человек на земле, демонстрирующий, до чего он прекрасен. Возможно, Софи и выбрала-то Беркли, только чтобы дать всем понять: ее социальная ответственность измеряется расстоянием почти в десять тысяч километров туда и обратно. Но Харриет лишь больше любила ее за это – ведь Софи всю жизнь борется с собственной натурой. И если уж тебя любит ершистая Софи, значит, тебя любят по-настоящему.

– Вот, пожалуйста, – отдавая телефон, сказала Софи.

– Я не позвоню, – заверила Вайолет. – Просто хочу хоть кого-нибудь вписать.

– Ага, ладно. – Голос Софи вдруг лишился всей своей резкости. – Но можешь кинуть сообщение, если захочешь.

– Нет, не буду, – сказала Вайолет. – Ну, спасибо, Буки. – Она вышла на крыльцо.

– Подожди, Вайолет, – всполошилась Харриет, – возьми с собой еду.

Она кинулась в дом и принялась торопливо упаковывать остатки от ужина. Когда Харриет вернулась в прихожую, там была лишь Софи. Вайолет уже стояла на улице