послушание и повиновение. Богом себя возомнил! Вы только представьте, он ломает не врагов… Михаил Юрьевич, он близких ломает, чтобы возвыситься. А как думаете, кто станет следующим?

– Я разберусь, – старик посерел, опустил голову, и его состояние выдавали только руки.

Пальцы сомкнулись в замок, под седой щетиной гуляли желваки, а сам он прятал стыд… Стыд за старшего сына, на которого больше не мог полагаться не из-за того, что он сотворил, а из-за того, что не сказал отцу…

Нет, Левин старший не ангел. Нет в нем ни жалости, ни благородства, ни сострадания. Его беспокоит только доверие, которое он потерял к собственному ребёнку. Он, может, и догадывался, но родителям всегда страшно признаться в своей ошибке.

А сынок его – не ошибка. Это гнойный сепсис, готовый разрушить все на своем пути. И Михаил Юрьевич понял, что как только он, старик, станет ему неугоден, то, скорее всего, с ним поступят точно так же, как и с Мариной. Уютный дом престарелых, но если батя вздумает брыкаться, то и психушка с ремнями подойдёт.

– Развод. Я знаю, у вас достаточно связей, чтобы сделать все быстро и тихо. Если ваш сын начнет сражаться за ребёнка, если будет угрожать и похищать Марину, то видео окажется в СМИ быстрее, чем вы наберёте мой номер. Мне нечего терять… Я теперь умею подниматься наверх, и прошлая жизнь мне не страшна. Забери у меня счет в банке, квартиры и дачу на море – я не сдохну. А вы? Весь бизнес держится на вашем имени, Косте не отказывают только из уважения к вам… А что будет после скандала?

– Щенок, – процедил Левин, так и не решаясь поднять глаз.

– Да. И таким сделала меня ваша семейка, – я встал из-за стола первым. – Михаил Юрьевич, я не шучу… Пусть забудет про Марину и мальца. Но вам, как дедушке, мы готовы пойти на уступки…

– Папа! – голос Левина младшего пронесся по веранде.

А сам он столбом стоял у входа, пытаясь понять, что происходит. Он ждал, что отец посмотрит на него, но Михаил Юрьевич молчал и все так же прожигал взглядом свой телефон, где хранилось доказательство бездушности его любимого сына.

– Какого черта? – Левин бросился на меня, очевидно, думая, что в плотном кольце охраны я ему не посмею навредить. Но не тут-то было…

Левин как топленое масло вошел в мой кулак, в очередной раз взрываясь фонтаном крови. Я схватил его за грудки и с силой врезал коленом, наслаждаясь хрипом боли. Хотелось убить! Размазать в лужицу, которую потом смоют грязной тряпкой!

Внутри все трещало, кости ломило, а из груди рык отчаянья вырывался. Подонок! Выкрасть больного человека, увести и спрятать её ребенка, разрушить семью, заставить подчиниться и обложиться бронёй лжи.

Больной и жалкий трус… Муравей, возомнивший себя хозяином. Но он ошибся… Левин всю жизнь был тенью своего отца, потому и боролся с этим, только методы его гадкие и низкие.

Охрана и правда рванула в мою сторону, вот только Михаил Юрьевич поднялся, удерживая руку в сигнале «стоп». Он подошел ко мне и отдернул от сына.

– Доволен? Считай, что на этом всё, Вороной. Развод будет оформлен через неделю, на ребенка претендовать не будем. А взамен ты не трогаешь моего сына… Конфликт исчерпан?

Я понимал, что это синица в руке, а голубь так высоко в небе… Вот бы схватить его и попытаться свершить правосудие, но ещё я понимал, что Левин старший не позволит этого.

Худой мир…

И, как ни странно, в союзниках у меня тот, кто ещё имеет власть над этим ублюдком.

– Я слово даю, – прохрипел старик и на глазах у своего сына протянул мне руку, чтобы скрепить сделку.

Тот зашипел, попытался встать и броситься на меня, но отец рявкнул, заставляя сына успокоиться. И ведь подействовало…

Трус поджался, заткнулся, и лишь лютый взгляд голосил о ненависти к отцу. Никого не любит… Нет у него ни семьи, ни компаса, указывающего верное направление.

– Поднимись, утрись и не позорь меня, щенок!

– Уговор, – я спешно пожал руку и направился к выходу, ощущая взгляд в спину.

Слабое место Левина – не любимый человек.

Его слабина – имя, власть и деньги.

Вот только это комбо находится в руках его отца. Для Левина отец – тюрьма.

Наверное, поэтому младший ублюдок думает, что любовь – это свобода. Отсутствие контроля, вседозволенность и бесконечность лжи. Когда ты несчастен с детства, когда живешь в тени гениального отца и рядом с нелюбящей матерью, сложно найти правильные ориентиры.

– Поздравляю, мразь, с пожизненным заключением, – процедил я и сел в машину, со смаком закуривая.

Отец с него теперь глаза не сведет и, скорее всего, отлучит от бизнеса. В целом опыт по содержанию в золотой клетке у него имеется, а это лучше, чем каменные стены и черная решётка.

Хотя я до сих пор не понимаю выбора старшего Левина. У него же два сына, так вот младший вполне серьезный и адекватный парень, добившийся многого без помощи бати.

С Егором Левиным мы пересекались пару раз на форумах. Он своего рода стартап-гений. Вкладывается, иногда прогорает, но не падает духом и начинает всё с нуля.

Быть может, старик очнётся и попытается сохранить фамилию, не пряча косяки старшего сына, а просто сменив наместника?

Сука… Нутро до сих пор рвётся. Ощущаю себя завучем, сдавшим хулигана родителям!

А так хотелось хребтину сломать и бросить на опушке непроходимой тайги, чтобы его тело ещё звери месяц драли. Но Левин оказался прав лишь в том, что мне сейчас есть что терять… Слишком многое стоит на весах.

Не мог лишить себя удовольствия ещё немного понаблюдать за дуэлью взглядов старшего и младшего поколения. Сейчас они оба разочарованы друг в друге, оба кипят ненавистью, но за одним сила, а за другим – пустота черной души.

Оба ублюдки…

Только вот старший сильнее и опытнее, поэтому моя ставка на отца.

Но это их проблемы. А меня ждёт Марина.

Глава 23

– Марина, посмотри на меня!

Я был в полной растерянности, потому как ни спокойный шепот, ни угроза в голосе не действовали на Мартышку. Она смотрела в окно, категорически отказываясь слушать меня.

Не радовали её ни благоприятный врачебный прогноз, ни отмена капельниц…

Моя девочка превратилась в ледяную королеву. Да, послушную, робкую, но молчаливую и равнодушную ко всему. Эта палата стала камерой. Если раньше Марине достаточно было близких рядом, но теперь, когда хаос в её голове начал