Они прервали свой спор, когда я вошел в лавку, намереваясьвзглянуть на иностранные товары, но, как только я оказался у них за спиной,один из спорщиков со вздохом заметил:

– Если у нее есть хоть капля мозгов, она должнапоступить именно так.

Я был настолько поражен этими словами, так потрясен, чтоповернулся и выхватил с полки прекрасную тарелку, притворившись, что она мнеочень понравилась.

– Очаровательно, прелестно, – произнес я, будто неслышал их разговора.

Торговец встал со стула и принялся расхваливать товары навитрине. Остальные посетители поспешно вышли и растворились в надвигающихсясумерках. Я внимательно взглянул на хозяина лавки.

– А в чем дело, ребенок болен? – поинтересовался япо-детски наивным тоном.

– Да нет, я так не думаю, но знаете, как бывает, –ответил торговец, – ребенок родился чересчур маленьким.

– Слабенький, – решился подсказать я. Весьмасмущенный, он подтвердил:

– Да, слабенький.

Его улыбка показалась мне вымученной, но он явно счел, чтовесьма ловко вывернулся из создавшейся щекотливой ситуации.

Мы оба принялись старательно восхищаться качеством еготоваров. Я приобрел крошечную фарфоровую чашечку, великолепно разрисованную,которую он, как утверждал, лично купил в Венеции.

Я прекрасно сознавал, что нужно скорее уносить ноги, непроронив лишнего слова, но не смог удержаться и, расплачиваясь, спросил:

– Как вы думаете, выживет ли бедный малютка? Торговецрассмеялся раскатистым грубым смехом, принимая у меня деньги.

– Нет, – сказал он и тут же взглянул на меня,будто погруженный в свои размышления. – Не тревожьтесь о нем,синьор, – продолжил он, усмехаясь. – Вы прибыли к нам на постоянноежительство?

– Нет, я здесь проездом, направляюсь на север, –ответил я.

– На север? – переспросил торговец, слегкаозадаченный, но с долей ехидства.

Он закрыл ящик с деньгами и повернул ключ. Затем,неодобрительно покачивая головой, положил ящик в шкафчик и, притворив дверцы,повторил:

– Так, значит, на север? – Он мрачнохохотнул. – Это очень старая дорога. Лучше вам отправиться в путь с самогорассвета и мчаться во весь опор.

– Спасибо за совет, – поблагодарил я.

Ночь уже приближалась.

Я поспешил в узкую улочку и спрятался возле стены, затаивдыхание, будто кто-то гнался за мной. Случайно я обронил маленькую чашечку, иона с громким звоном разбилась. Шум отразился от возвышающихся со всех сторонстен каменных строений.

Я уже почти обезумел от страха.

Однако, вполне сознавая всю опасность сложившейся ситуации,после того как мне открылись столь ужасные факты, я принял решение.

Коль скоро оставаться в гостинице для меня тоже небезопасно,нет никакой разницы, нахожусь ли я там или где-либо в ином месте. А потому явознамерился действовать самостоятельно и увидеть все собственными глазами. Такя и поступил.

Как только тени сгустились настолько, что смогли укрыть меняот любопытных взоров, я, не возвращаясь в гостиницу, даже не заявив об отказеот комнаты, свернул на узкую улочку и стал пробираться по ней в гору, к руинамне то старого замка, не то крепости.

На протяжении всего дня я рассматривал это впечатляющеескопление каменных развалин и убедился в том, что замок и в самом деле сильноразрушен и разграблен. Здесь обитали лишь птицы, привольно носящиеся в воздухе,а в уцелевших нижних этажах размещалась городская управа.

Но в замке сохранились еще и две башни, одна из которыхстояла ближе к городу, а другая, гораздо сильнее разрушенная, – вотдаленной части стены, на краю скалы. Все эти детали я успел отметить во времясвоей прогулки по полям.

Итак, я направился к той башне, что была обращена к городу.

Конторы городской управы, разумеется, были уже закрыты, ивскоре должны были появиться солдаты ночного караула, а пока до меня доносилсялишь шум из пары трактиров, вопреки всем законам продолжавших обслуживатьпосетителей.

Площадь перед замком оказалась безлюдной, а вследствие того,что три главные улицы города многократно изгибались по пути вниз с холма, мнепочти ничего не было видно в скудном освещении нескольких тусклых факелов.

Небо, однако, было удивительно ярким, на его темно-синемфоне ясно выделялись четко очерченные облака, а за ними сияла россыпьнеисчислимого множества звезд.

Я обнаружил старую винтовую лестницу, чересчур узкую длячеловека, которая обвивала обитаемую часть старинной крепости и вела вверх – допервой каменной площадки, расположенной перед входом в башню.

Разумеется, такая архитектура никоим образом не показаласьмне странной. Камни были обработаны грубее, чем в нашем старинном доме, ивыглядели более темными, но сама башня квадратной формы, широкая и прочная,словно не желала подчиняться разрушительному воздействию времени.

Я знал, что в таких древних сооружениях каменные ступени обычноведут на весьма большую высоту, – так было и здесь. Вскоре я оказался вкомнате с высоким потолком, из которой открывался вид на весь распростершийсявнизу город.

Там были и более просторные помещения, но в прежние временав них можно было попасть только с помощью приставных деревянных лестниц,которые втягивали наверх в случае малейшей угрозы, а потому сейчас у меня небыло возможности туда добраться. Я слышал только крики обитавших там птиц,встревоженных моим внезапным появлением, и ощущал еле заметное дуновениелегкого ветерка.

Как чудесно было наверху – у меня просто захватывало дух отвосторга!

Из четырех узких окон этого помещения передо мнойоткрывались прекрасные виды на все окрестности.

И что было особенно важно, я мог во всех подробностях рассмотретьотсюда сам город, имевший форму огромного глаза – овала с заостренными краями.То тут, то там вспыхивало пламя факелов, мерцали беспорядочно разбросанныеогни, тускло светились редкие окна домов; я даже смог увидеть, какмедленно перемещается свет фонаря, словно кто-то ленивым шагом прогуливался поодной из оживленных городских улиц.

Лишь только я заметил этот движущийся фонарь, как он пропализ виду. Казалось, улицы опустели окончательно.

Чуть позже погасли все окна, а вскоре я уже нигде не мог обнаружитьи отблесков пламени факелов.