— Немного, но думаю, ничего страшного, как-нибудь выкручусь.

Женщина улыбнулась. Они молчали еще минут десять, поканаконец Дронго не спросил:

— Куда ехать?

— Сверните на Хорошевское шоссе, улица Розанова.

— Показывайте дорогу, а то я могу ошибиться.

— Это в Краснопресненском районе.

— Все равно показывайте дорогу. И давайте договоримся, чтомы будем говорить вашему сыну.

— Вы хотите остаться у нас? — Я посижу на кухне.

— Это необязательно. У меня три комнаты, я могу вампостелить. Да, совсем забыла, вы же мне не доверяете.

Он впервые повернулся, посмотрев ей в глаза.

— Так что мы скажем вашему сыну?

— Что вы тоже летчик, товарищ моего мужа.

Больше они не произнесли ни одного слова до самого дома.Только когда они въехали на шоссе, она указывала ему путь. Их автомобиль въехалво двор, когда было уже совсем темно.

После разговора с Нефедовым Колчин долго не мог успокоиться.Ему еще повезло, что начальник управления давно знал его и верил в егочестность. Но почему Владимир Александрович так заинтересован отобрать у негоуголовное дело по факту убийства Бахтамова? Или Фогельсону и его людям удалосьвыйти сразу на первого заместителя директора ФСК? За этим что-то стоит, понималКолчин. И что-то очень серьезное, если подключены такие лица. Он сновапосмотрел на список сотрудников группы «Рай». Во главе ее перед самым августомстоял полковник Лукахин. Фогельсон был его заместителем. Может, стоит поискатьсамого начальника, подумал Колчин.

Соединившись с аналитическим управлением, он попросилвыяснить, где сейчас находится полковник Лукахин. К его удивлению, ответ пришелдовольно быстро. Бывший руководитель группы «Рай», бывший полковник КГБ получалпенсию и жил в своем доме в Подольске, под Москвой.

Колчин, позвонив Нефедову, попросил разрешения съездить вПодольск, объяснив, что там проживает бывший руководитель спецподразделения,сотрудником которого был и Бахтамов. Генерал, выслушав его сообщение, ничего несказал, посоветовав взять служебную машину.

Колчин так и сделал, вызвав машину из гаража. Молодойводитель с удовольствием вел машину, радуясь возможности немного прокатиться.Все автомобили ФСК были на строгом учете и выезжали только по специальномуразрешению. Были, правда, автомобили и для оперативной работы с пятью-шестьюномерами. Но они выезжали из другого гаража, и там за рулем всегда сиделиофицеры ФСК.

В Подольск они прибыли без происшествий и довольно быстронашли двухэтажный дом, где проживал полковник Лукахин. Колчин, выйдя изавтомобиля и стараясь не залезть в грязь, громко постучал в калитку.

— Вам кого? — раздался женский голос.

— Лукахин Валентин Савельевич здесь живет? — спросил Колчин.

— Здесь, здесь. Проходите, — ответил тот же голос, и Колчинвошел во двор.

Две большие собаки проводили его равнодушным взглядом —повинуясь жесту хозяйки, они даже не встали. Колчин поднялся по лесенке и вошелв дом. Навстречу ему спешил высокий широкоплечий мужчина лет шестидесяти. Унего были красивые седые волосы, мужественное лицо, которое портил шрам,изуродовавший подбородок.

— Добрый день, — громко произнес хозяин дома. — Кто вамнужен?

— Вы Валентин Савельевич Лукахин? — уточнил Колчин, ужезная, что разговаривает с хозяином дома: бывшего офицера выдавали браваявыправка и широкие плечи спортсмена.

— Верно, — кивнул Лукахин, протягивая руку. — С кем имеючесть?..

— Подполковник Колчин из ФСК. Следователь следственногоуправления.

— В общем, мой коллега. Не люблю я это название — ФСК, какбудто свистит кто, — пожаловался Лукахин. — Все норовили у американцевперенять. Как будто у них все в порядке. Ну, проходите в дом.

Хозяйка подала на стол ватрушки, калачи, сдобу.Чувствовалась неторопливая обстоятельность, размеренный быт жизни этогобольшого дома.

Сначала пили чай, сидя втроем у самовара; позднее, когдахозяйка ушла, Лукахин положил обе ладони на стол.

— Теперь рассказывайте, зачем пожаловали.

— Валентин Савельевич, вы подали рапорт об увольнениитридцать первого августа девяносто первого года, — задал свой главный вопросКолчин. — Позднее за вами последовала вся ваша группа. Почему вы так поступили?

— Вы приехали из-за этого? — усмехнулся хозяин. — Я былкоммунистом и всегда им буду. А когда увидел, как эти ребята рушат памятникДзержинскому, когда услышал о запрете партии, получил известие об увольненииШебаршина, я понял: мне не по пути с этими «демократами».

— Значит, вы ушли из-за политических разногласий?

— Нет, никаких разногласий не было. Просто собрал группу ипредложил: пусть каждый поступает так, как велит ему совесть. Первыми вышли мывтроем: я и двое наших сотрудников. Потом остальные. У нас ведь группа особаябыла, вы, наверное, знаете. Так вот, в те августовские дни мы целыми днямидокументы уничтожали. Понимаете: в центре Москвы мы уничтожали документы,боялись, что демонстранты ворвутся к нам в комнаты. А у нас даже оружиеотобрали, запретив его применять. Любая разведка мира за каждый наш документзолотом бы заплатила. Вот тогда я понял: все, баста. Не могу больше глядеть навесь этот бардак. В начале того года у меня тесть умер, царство ему небесное,ну вот этот домик и остался. Я и решил: переберусь сюда вместе с детьми ивнуками. С тех пор здесь и живем. Поначалу трудно было, но постепенно привыкли,свой огород завели. Теперь даже нравится.

— Вы возглавляли спецподразделение «Рай»?

— Про это говорить не буду. Простите, товарищ подполковник,не имею права, даже вам. Существует срок давности.

— Вы не поняли, я не спрашиваю вас о деятельности вашейгруппы, мне о ней известно. Я даже знаю, что в составе вашего подразделениябыло семь человек. Хотите, назову их фамилии, чтобы вы мне поверили?

— Сейчас что хочешь может быть. Может, и фамилии скажешь.Только это ничего не изменит. Про группу я говорить не буду.

— Я очень надеялся на вашу помощь, товарищ полковник. Убитыдва члена вашей группы. Мы беспокоимся за остальных.

— Так… — Лукахин встал, сделал несколько шагов. — Купили выменя своим обращением. Я думал, вы теперь друг друга «господами» называете. Аты — «товарищ полковник». Сколько лет тебе?

— Сорок.

— В аккурат в сыновья годишься. Не обижайся на «ты», хорошо?

— Договорились.