Увы, многие педагоги лишены нормальнойсемейной жизни. Все их усилия уходят на чужих детей, для своих не остается нивремени, ни сил. Софья Борисовна никогда не была замужем, сначала ей казалось,что рано, потом выяснилось – слишком поздно. Но заведующая детским садом неиспытывала никаких комплексов, ведь на самом деле у нее имелась огромнаязамечательная семья – ее сад. Учреждение было ведомственным, существовало притак называемом «почтовом ящике», попасть туда с улицы было практическиневозможно, хотя рвались многие. Софья Борисовна обожала детей, в коллективецарила дружеская атмосфера, чего еще желать?

Потом настали темные времена, НИИ тихо захирели сдал большую часть своего здания невесть кому. Софью Борисовну передергивалоот отвращения, когда она поднималась на пятый, директорский этаж. Раньше вбольшой дом ходили по пропускам, везде царила чистота, стояли цветы в кадках,висели доски почета, а туалеты запирались. Желаешь воспользоваться кабиной –возьми ключ на вахте. Еще были столовая и библиотека. А теперь? Повсюду шляютсякоробейники, санузлы – моральный Чернобыль, в книгохранилище поселилсявидеосалон с неприличными кинолентами, а в столовой продают символыкапитализма: колу и пиццу. Софья Борисовна ощущала себя осколком империи, носовсем плохо стало, когда ликвидировали садик. Здание сначала продали, а потомоткрыли в нем приют для подкидышей.

Прорыдав три месяца, бывшая заведующаядетсадом пошла к новым хозяевам и предложила свои услуги. Ну не могла СофьяБорисовна спокойно смотреть на то, как погибает дело всей ее жизни.

Естественно, опытную женщину взяли на местовоспитательницы. И тут Софья Борисовна совершила распространенную ошибку: онане учла, как изменилось ее положение, и начала активно наводить порядок вучреждении. Через месяц ей объявили об увольнении. Пенсионерка помчалась круководству и выслушала о себе массу нелицеприятного.

– Увы, – перечисляла новаязаведующая, – вы слишком авторитарны, лезете не в свое дело, проверяетееду на кухне.

– Но как детям дать кашу безпробы? – воскликнула Софья.

– На то имеется диетсестра, –возразила начальница, – а бельем следует заниматься кастелянше! И что вытам говорили о памперсах, которые нам подарили? Припомните слова, после которыхблаготворитель сразу забрал столь нужное нам средство и отдал в другое место?

– Я чистую правду говорила! – гордовскинула голову старушка. – Ребяток нельзя сутками держать в мокройбумаге, в особенности мальчиков! Возникает эффект парника, он грозитбесплодием.

– Отлично, – потерла рукизаведующая, – мы не сработались, прощайте!

– Меня увольняют? – ахнула Софья.

– Да, – равнодушно подтвердилоначальство.

– Меня?

– Именно вас!

– Но это невозможно! Садик ведь мой!

– Теперь уже не ваш, прощайте, –кивнула нахалка, восседавшая на законном месте Софьи Борисовны.

Представляете силу удара?

Через полгода Софья Борисовна узнала об уходесо службы своей обидчицы и вновь попросилась на работу. Ее взяли на должность…уборщицы, и с тех пор пенсионерка моет полы.

– С вами поступили жестоко, – кивнуля, – но почему Центр не захотел использовать ваши опыт и талант?

Старуха выпрямила спину.

– Им не нужны честные люди! Там творитсязло! Его следует вырвать с корнем. Да только я поумнела, на рожон не полезла,собрала сведения и стала писать сигналы!

– Куда? – уточнил я.

Она начала загибать пальцы.

– ЦК КПСС, горком партии, райком,райисполком. Никто не ответил. Спасибо, хоть милиция отреагировала, и васприслали! Вы очень умно действуете, прикинулись посетителем. Меня искали, да? Акто вам рассказал про Чижову?

Я в смятении слушал Софью Борисовну. Сначалабабуля показалась мне вполне адекватной, но сейчас, после перечисленияинстанций, куда она строчила «сигналы», вновь возникли сомнения в еенормальности. «ЦК КПСС, горком, райком!» Такое ощущение, будто она провелапоследние годы в анабиозе!

– Главное – не спугнуть их! –продолжала старушка.

Я встряхнул головой и спросил:

– В приюте есть девочка Нина Чижова?

– Была, но она умерла, Эвелина оформляладокументы о смерти. Знаете, как она работает? Пристраивает детей.

– Это очень благородно.

– Любая может младенца оставить. Бумаг укукушки не спросят! Это поощряет развратное поведение, – разозлиласьбабка.

– Наверное, лучше очутиться в приюте, чемв могиле, – парировал я.

– А потом малышей отдают в чужие руки!

– Устраивают чье-то счастье!

– Но некоторые дети возвращаются, поживутв семье – и назад! А потом опять к новым родителям! Прямо как переходящеекрасное знамя!

– Странно.

– Вот! И я так полагаю!

– И с Чижовой так же случилось?

– Нет. Ее отдали в приют, девочканекоторое время провела в Центре, а потом, слышу, Эвелина медсестре говорит:«Только тихо! Мы вроде как ни при чем. Болезнь крови – это фатально. Главное –без шума! Нина умерла в больнице имени Рычагова, тело кремируют».

– Невероятно! – покачал я головой.

– Вот! – подняла указательный палецСофья Борисовна. – Это проверить надо! А еще эту! Из детской части моегосадика! Еремина ушла, потом, бах, вернулась, но уже не она!

– Извините, вы о чем? – поразился я.

Софья объяснила:

– Там есть сироты, мальчики и девочки,живут вместе, вроде в семье, нынче такое модно! Воспитывают их приемныеродители, Геннадий и Неля. Вот только…

Софья Борисовна на секунду отвернулась к окну,потом сказала:

– Мне у них девочка Ирочка понравилась,очень милая, тихая, вежливая, совсем на детдомовку не похожа. Те привыкликулаками счастье отбивать, а Ирина интеллигентная, это редкость в интернате.

– Да?

– Ну сами подумайте, из каких семейребята в приюте? – пригорюнилась Софья Борисовна. – Кто от детей отказывается?Академики с артистами? Или писатели? А может, простые непьющие люди? Швальвсякая интернаты пополняет! Генетика страшное дело! В Центре дети все сдефектом. Злые, грубые, чуть что – огрызаются. Знаете, я думаю, имуспокоительное дают, тайком в кефир бром льют, как в армии.