Широкий морской простор развеял все ее чаяния. Вдалеке, на расстоянии мили «Ермак» разворачивался к югу и, развернувшись среди разломленного льда, прощально загудел, наполняя все окрестности Ново-Мариинска громкими звуками своего гудка.

Только тогда Лика поверила, что она опоздала. Чувствуя себя самой глупой на свете девицей, которая проворонила свое счастье, она без сил опустилась на большой камень-валун и крупные как горошина слезы потекли по ее побледневшему лицу. Вся ее душа, словно не пойманная горем птица устремилась вслед за уходящим пароходом, и Лика, глядя сквозь пелену слез на удаляющийся корабль, прошептала:

– Ник, я всегда буду тебя ждать! Даже если буду знать, что ты никогда ко мне не вернешься!

Глава 13

Мощная мужская рука сотрясала бубен и била в него негромко, но с силой и равномерно. Оленевод и охотник Мамыль под свою ритмическую музыку напевно рассказывал Лике чукотскую легенду о сотворении мира, предание, которое чукчи рассказывали далеко не каждому белому человеку.

– Вначале появился божественный Ворон – Куркыль, предок луораветлан (чукчей). Летел, летел Куркыль в темной пустоте, долго-долго летел, наконец, скучно ему стало лететь одному в пустоте, начал он быстро-быстро вращаться вокруг себя и создал Куркыль землю, людей, зверей, рыб, птиц, воду и воздух. Но темно и холодно было в созданном им мире, все живые существа не выдерживали сильного мороза и погибали. Тогда Ворон «пробил зарю» и попал в другой мир, где царствовал злой дух Келе. Страшно уродливый был этот Келе – рогатый, с красным лицом и с длинным-длинным хвостом! Но не испугался Ворон злого духа. Хитростью и отвагой Куркыль добыл у Келе испускающие свет кэплыт…

– Кэплыт, – повторила Лика, внимательно слушающая чукотского охотника. – А что это такое?

– Ну, это как шары, – с трудом подобрал подходящее русское слово Мамыль и для пущей наглядности очертил в воздухе круг своей крепкой ладонью. – Ворон добыл у Келе Солнце, Луну и Звезды. После этого на земле появился свет, тепло, и живые существа перестали погибать.

– А, поняла, – радостно закивала головой Лика. – Да, Солнце, Луна и Звезды, в самом деле, светящие шары.

Довольный понятливостью слушательницы Мамыль снова взялся за свой бубен и повел рассказ с самого начала:

– Вначале появился божественный Ворон – Куркыль…

Сообразив, что если она хочет услышать рассказ о Вороне – Куркыле до конца ей не следует больше перебивать рассказчика, который в знак своей приязни к ней взялся поведать ей одно из самых сокровенных преданий своего народа, Лика больше не проронила ни звука. Она в полном молчании выслушала рассказ о погоне разъяренного Келе за Куркылем, и красочное описание битвы между ними, завершившейся победой Ворона.

Ей нравился Мамыль – сорокалетний чукча-охотник и оленевод с глубокими морщинами, изрезавшими все его лицо. Он был порядочным человеком и никогда не просил у нее водки в обмен на пушнину. И когда Мамыль в уговоренный срок не появился в Ново-Мариинске для обмена товаров, Лика встревожилась и сама повезла ему его заказ – соль, пули, три новых охотничьих ружья, спички, нитки с иголками и стеклянные бусы для его двух жен. Когда Лика приехала в стойбище Мамыля, то узнала, что предчувствия ее не обманули. Оленевода и его семью постигла большая беда.

– Матерый медведь, в которого вселился злой дух убийцы, повадился валить оленей нашего стада, – печально поведал ей Мамыль. – Я и мой младший брат Имрын попытались остановить его, но у нас совсем не стало пуль, совсем-совсем! Мы пошли на него с рогатиной, и медведь задрал Имрына насмерть, а мне повредил бедро так, что я не смогу охотиться один солнцеворот. И то, что ты, отважная девушка, привезла оружие, поможет мне в скором времени снова стать кормильцем своей семьи.

Две жены Мамыля – молодая Тиныл и старшая Пэнр-ына, согласно закивали головами после слов главы семейства. А сама Лика не считала свой поступок особым подвигом – стойбище Мамыля, состоящее из его яранги, яранги его младшей жены Тиныл и их дочерей и яранги погибшего брата Имрына – находилось на ее взгляд недалеко от Ново-Мариинска – всего лишь в двух днях перехода. Но в глазах чукчей поездка девушки по тундре в одиночку заслуживала восхищения, и они приняли ее как долгожданную гостью. Лику усадили на санях возле домашнего очага рядом со старшей женой Мамыля Пэнр-ыной и они, сидя вдвоем на почетном месте, слушали напевный рассказ хозяина стойбища о богах Чукотки. Вторая жена Тиныл тем временем хлопотала возле булькающего котла. Приготовив еду, она налила всем в чаши горячую чукотскую похлебку, состоящую из мелко покрошенного оленьего мяса, а также из моняла – полупереварившегося мха, извлеченного из оленьих желудков. Лика нашла похлебку необычайно вкусной и сытной, и вдобавок Тиныл налила ей душистый травяной чай как особо дорогой гостье. Картину довершала юная девушка в камлейке из тонкошерстной шкуры оленя с обрядовыми наклейками, застенчиво расположившаяся у самого входа яранги. Это была Гитиннэвыт (Красавица) – вдова погибшего Имрына. После смерти младшего брата Мамыль по обычаю женился на ней, и она стала его третьей женой.

Яранга Мамыля представляла собой большой шатер многоугольной формы, крытый полотнищами из оленьих шкур, мехом наружу. Ей придавали устойчивость против ветра большие камни, которые привязывали к столбам шалаша. Очаг находился в середине, и он был окружен тремя санями – Мамыля, его жены Пэнр-ыны и Лики. На санях не только ездили, их использовали в качестве сиденья за обедом и ложа для спанья. Лике пришлось поспать несколько ночей в яранге Мамыля на своих санях, поскольку в тундре поднялась снежная буря, и она нашла, что сани – это вполне приемлемая кровать.

Мамыль дошел до повествования встречи победителя-Ворона и радостно встречающих его людей. Казалось, тут его ритмическая речь наполнила собой весь шатер, подчиняя себе слушателей и Лика начала испытывать странные ощущения. Она поняла, что рассказ Мамыля представляет собой камлание – шаманское действо, изменяющее восприятие мира. Ее сознание раздвоилось, даже утроилось. Девушка словно очутилась одновременно в трех мирах. Ее глаза ясно видели Мамыля и его жен, внутренним взором она узрела божественного чукотского Ворона в минуты его торжества, и… одновременно рядом с нею очутился Николас, строгающий рубанком дубовое бревно. Лика даже потрясла головой, чтобы убедиться, что это не сон, но Ник не исчезал, она даже почувствовала запах свежих деревянных опилок. Ритм напевной речи Мамыля участился и Лика, отбросив все сомнения, всецело отдалась счастью находиться рядом с любимым человеком, которое она знала только во сне. Под такой животворящий ритм создавался мир, полный любви, вселенная, полная прекрасной бесконечности, и душа Лики словно купалась в океане восторга и приподнятой радости.

– Лика, ты увидела то, что хотела увидеть, значит – мое камлание удалось, – довольным тоном сказал хозяин стойбища, закончив свой рассказ.

– Да, Мамыль, я увидела любимого человека, с которым нахожусь в разлуке, – подтвердила Лика, постепенно выходя из транса и возвращаясь в привычную действительность.

– То, что ты видела – это не иллюзия, – серьезно проговорила Пэнр-ына. – Это все происходит на самом деле.