— Мы просто не хотим ввязываться в бой. На самом деле это никому, кроме тебя, не нужно.

— Вот как? Ты же образованный человек, должна понимать, какое это уникальное место. Памятник архитектуры! Да просто даже к нему прикоснуться, не то что здесь жить, дорогого стоит! А вы так глупо сливаетесь.

— О, да ладно! Как будто тебя это волнует.

— Волнует! Ещё как.

— Тебя волнуют исключительно понты. Какое ты произведёшь впечатление, что про тебя скажут… Вот и всё.

— Намекаешь на то, что я — бесчувственная пустышка? — подпираю кулаками бока.

— Сама решай.

— Нет уж, договаривай, если начала!

— Окей. Давай представим, что у тебя есть деньги купить здесь всё. — Лена рисует рукой овал в воздухе.

— И что?

— Ты бы продолжала кричать о том, что мы теряем вместе с этой квартирой, или же, напротив, попыталась всех нас поскорей расселить? — Я молчу. Ответ понятен. Лена задумчиво растирает виски. По факту она меня уделала в словесной дуэли, но никакого торжества у неё на лице нет. Лишь бесконечная усталость. — Вот видишь. Ты и сама всё понимаешь. Плевать тебе на нас с высокой колокольни.

— Я, по крайней мере, действую в открытую.

— Когда пудришь мозги глупому мальчишке?

— А тебе-то что? — злюсь я. — А, постой… Дай-ка угадаю. Ты сама имеешь на него виды?

С бледного лица Лены сходят все краски. Что бы она обо мне ни думала, я вовсе не хотела её задеть. Знай я чуть раньше о её чувствах, никогда бы так не поступила. Чёрте что!

— Это не имеет значения.

— Имеет. Твою ж мать… — пробегаюсь пальцами по волосам. Отлипаю от холодильника и делаю шаг к соседке. — Извини. Я же не знала, что ты…

— Это не имеет значения, — повторяет она попугаем и отворачивается.

— Имеет. Я не стерва. Что бы ты обо мне ни думала. Давно ты по нему сохнешь?

Молчит. Хлопает по карманам. Достаёт пачку сигарет. Она, оказывается, курит! А я не знала, хотя мы бок о бок живём вот уже четыре года. Может, Лена права, и я действительно слишком на себе зациклена? Ничего не вижу вокруг… Всё бегу куда-то. А куда — не знаю. У меня, по большому счёту, даже друзей нет. Никого нет. Ни одного близкого человека. В детстве мы так часто переезжали из одного гарнизона в другой, что я просто не успевала толком с кем-то сдружиться так, чтоб навсегда. Ну а во взрослой жизни, уже когда я осела, мне очень скоро пришлось усвоить, что человек человеку волк… По крайней мере, в мире глянца, который меня затянул с головою.

— Сохну… Я думала, это слово уже не употребляется. — Лена неожиданно улыбается. У неё красивая улыбка, которая полностью преображает лицо.

— Может, и не употребляется. Да и какая разница, если мы обе поняли смысл сказанного?

— Не уверена. Сохнуть… это означает питать какие-то надежды на взаимность? У меня же никаких иллюзий нет.

— Теперь-то ты не будешь отрицать, что сдаёшься? — усмехаюсь я. — Или снова будешь оправдываться тем, что не хочешь воевать?

— За Димку, что ли? Тут без вариантов.

— Откуда такая уверенность? Ты вообще хоть когда-нибудь пыталась обратить его внимание на себя?

— А зачем? Я его на целых шесть лет старше. Да и… посмотри на меня. Где я, а где те девушки, что ему нравятся? Глупый разговор.

— Разговор как разговор. А не смотрит он на тебя исключительно потому, что ты выглядишь как старая дева. А тебе сколько? Двадцать восемь?

— Ага.

— А мне уже тридцать стукнуло!

— Никогда не дружила с модой. Впрочем, на мою зарплату особенно и не разгонишься.

— Деньги здесь ни при чём. У тебя есть какие-то накопления?

— Да. — Взгляд Лены становится настороженным. — Я копила на мебель в новую квартиру. А что?

На фразе «в новую квартиру» я морщусь. Но от выбранного решения не отступаю. Если я не сделаю что-нибудь хорошее, меня доконает чувство вины.

— Завтра пойдём на шопинг. Окажу тебе услуги стилиста.

— Нет. Глупости это всё. Кого волнует, как я выгляжу?

— Всех. Мужики сначала на внешность смотрят, кто бы и что ни говорил. До внутреннего содержания доходит лишь потом. И то — если повезёт.

— В тебе сейчас говорит большой опыт?

— И да, и нет. Так что? Соглашайся. Мои услуги так-то стоят огромных денег, а я тебе за обед в Макдаке всё сделаю.

Я на что угодно соглашусь, лишь бы не сидеть одной в четырёх стенах, изводя себя мыслями о Казаке. Этого вслух я, конечно, не произношу.

Лена колеблется. Смотрит на меня исподлобья.

— А! Я поняла… Ты просто хочешь, чтобы у меня не осталось денег на мебель.

— Ты слишком меня демонизируешь.

— Вот как? А что если я скажу, что всё равно перееду?

— Казак уже нашёл для тебя подходящий вариант? — хмурюсь.

— Ну, не совсем он.

— Его люди? Это ничего не меняет.

— Я из-за Димы за свою комнату держалась, — Лена растирает между пальцами сигарету, — а теперь поняла, какой была дурой. Надо пользоваться моментом... С Димкой мне ничего не светит.

— Да-да, это я уже слышала. Ты старше… Бла-бла… Только знаешь, это всё полная херня. Доказательство — наши молодые.

— Да уж. Их пример вдохновляет. Но слушай, глупо это всё. Я даже не знаю, зачем обсуждаю это с тобой. Ты мне даже не нравишься. Да и я тебе, полагаю, тоже.

— Почему это?

— Хотя бы потому, что я продаю свою квартиру твоему конкуренту.

— Трудно назвать конкурентом того, с кем я не могу конкурировать. Денег, чтобы выкупить твою долю, у меня всё равно нет.

— Но Димкину ты всё равно выкупаешь? Не понимаю, что тебе это даст.

— Я не отдам ему мой дом! Это дело принципа! А в Димкиной комнате я тогда могу сделать столовую и…

— Нифига. Нельзя переносить мокрые зоны. Ещё и в таких домах.

— Никто не узнает.

— Думаешь, тебе как-то удастся это скрыть от соседа? Да брось. К тому же, я слышала, он — адвокат. Настучит на тебя куда надо, что будешь делать?

Я закусываю губу. Нога нервно дёргается, постукивая по