Тверитинов вывел машину на широкую улицу и, перестроившись всредний ряд, прибавил скорость.

— Устали? — спросил он сочувственно. — Завтранеобходимо сделать несколько звонков моим партнерам. Звонки срочные и важные.Начать нужно часов в восемь. Успеете выспаться?

— Наверное, — равнодушно ответила Сабина. На самомделе она пыталась вспомнить, чем ей предстоит завтракать. Кажется, опять пустымкофе.

Остальной путь они проделали в молчании. Тверитинов ехалочень быстро, Сабина никогда так не носилась по городу. Когда перед ними возникзнакомый шлагбаум, он спросил:

— А где вы живете?

— В Ясеневе.

Тверитинов длинно присвистнул:

— Ну, ничего себе! Вам до дому еще пилить и пилить.Черт, я не ожидал, что вы издалека.

— Что значит — издалека? — обиделась она.Обиделась и тут же зевнула, поспешно прикрывшись ладонью. — Ясенево — этоведь не Нальчик. Доеду как-нибудь.

Он нашел свободное место на стоянке, во дворе своего домапристроил машину и, как только Сабина захлопнула за собой дверцу, поспешновыбрался вслед за ней.

— Подождите, — приказал он ее спине. —Предлагаю вам заночевать на рабочем месте. У меня есть свободная комната. Даженесколько свободных комнат.

Сабина остановилась, повернулась к нему с непроницаемымвидом.

— Ваша предшественница часто оставалась в этойквартире. — Он специально не сказал «у меня», это прозвучало бы слишкоминтимно. — Она держала здесь пижаму, зубную щетку и вообще.., сумку свещами. Очень удобно на самом деле.

— Ну, я даже не знаю… — Сабина не представляла себе,отвечает ли ночевка в квартире босса деловой этике.

— Решайтесь, честное слово, — нетерпеливо закончилон. — Нам осталось спать всего ничего. Вы будете клевать носом всю дорогу,а я стану волноваться.

Ей было приятно слышать, что он будет волноваться.

— Ладно, — мягко ответила она. — Толькопижамы у меня нет. И зубной щетки тоже. Придется вам мне их одолжить.

Удовлетворенный, он включил сигнализацию и, широко шагая,направился к подъезду. Сабина шла за ним, механически наступая в те же лужи.Она в самом деле хотела спать. К сожалению, есть тоже. Мясо как-то слишкомбыстро переварилось, и желудок уже замер в предвкушении. Не собираются ли ему вближайшее время подбросить чего-нибудь еще? Нужно поскорее ложиться спать,иначе он начнет громко требовать добавки.

В лифте они оба чувствовали себя неловко. Вернее, Сабинеказалось, что босс не в своей тарелке, хотя, когда они выходили на лестничнуюплощадку, он отступил и с улыбкой сказал:

— Прошу, напарник.

Интересно, отчего это у него такое хорошее настроение? Унего чуть фирма не сгорела, еще предстоит разбираться с милицией и приводитьофис в порядок, а он чему-то радуется.

Тверитинов между тем заметил, что ее любимый пакет все ещепри ней. Ему ужасно хотелось посмотреть, что там внутри. Впрочем, вряд ли этовозможно. Если только спросить у нее в лоб. Он поддался импульсу и спросил:

— Что такое вы прячете в пакете?

Они стояли в прихожей и снимали обувь. Но как только вопроссорвался с его языка, Сабина повела себя, как мышь, очутившаяся посреди кухни втот момент, когда там включили свет. Она метнулась сначала в одну сторону,потом в другую, к вешалке, вжалась в нее и посмотрела на него круглыми глазами.

— Я не прячу, — наконец выдавила она изсебя. — Там просто…личное.

— Пишете стихи? — спросил Тверитинов, которыйрешил, что если там не пошлые картинки, то, конечно, какая-нибудь женскаяерунда. Ты так красив, тебя люблю я. Не сплю, страдая и горюя. Какие-нибудьвирши, от которых у нормальных людей делается несварение. Пусть лучше она ихпрячет. А то еще вдохновится его вниманием и захочет выступить. Графоманыобожают читать вслух, хлебом их не корми.

Он предложил ей на выбор две комнаты: одну большую, рядом сосвоей спальней, и вторую маленькую, ближе к кухне. Разумеется, она выбраламаленькую. Он в этом даже не сомневался. Надо же подчеркнуть свое целомудрие!Принес ей пижаму — абсолютно новую, в пакете и с ярлыком. Выделил полотенца —целую стопку — чтобы хватило на душ. Кажется, у женщин все сложно: однополотенце — для ног, другое — для рук, третье — для волос. Даже смешно.

Она скрылась за дверью, а Тверитинов на секунду замешкался суходом, держа ладонь на ручке. И вдруг услышал, как звонит ее мобильныйтелефон.

— Привет, Тамара! — сказала за дверью Сабина,понизив голос.

Тверитинову стало интересно, и он задержался специально,чтобы послушать. Вдруг его помощница поделится впечатлениями о первом рабочемдне? Для него это, черт побери, было важно.

— Не слышала я твоих звонков. И Петька звонил? Я с нимсегодня виделась. Правда, поговорить не удалось. Ужасно устала. В принципе, всенормально. Есть некоторые нюансы… Но это лучше при встрече. Начальник? —Тверитинов затаил дыхание. — Как тебе сказать? В общем, ничего. — Онвыдохнул. — Да что ты, Тамара? Мне же не девятнадцать лет, чтобыфлиртовать с боссом! Нет, он приятный. Да, симпатичный. Правда, одеваетсяскучно. И прическа у него старомодная, как у Рудольфа Валентине. Вначале мы сним сцепились. Я даже собралась увольняться, потому что он показался мненесправедливым. Но потом все утряслось…

Тверитинов заперся в собственной спальне и позвонил лучшемудругу — Алексею Ватченко. Они вместе учились в школе, ходили в секцию карате ибыли влюблены в одну девочку. Ватченко считался математическим гением, подавалколоссальные надежды, но жизнь увела его далеко от научной карьеры. Сейчас онбыл владельцем бутика по продаже сувениров. Свои загородные дома друзьяпостроили в непосредственной близости друг от друга и продолжали плотнообщаться.

— Я не поздно? — спросил Тверитинов, которыйобычно не беспокоил людей после десяти вечера. — Хочу посоветоваться.Представляешь, я взял новую помощницу, а она задала мне такую задачку… Сказала,что у меня прическа, как у Рудольфа Валентине. Не знаешь, кто это такой?

В ответ на его слова Ватченко громко заржал.

— Я бы обиделся на тебя, — прошипелТверитинов, — если бы в двенадцать лет ты не ржал точно так же.

— Валентине — это актер. Был страшно популярен, когдаеще снимали немое кино. Но я не согласен с твоей помощницей. Зачес у тебяскорее политический, чем романтический. Кроме того, сейчас все знают, чтоВалентине стремительно лысел. Но знаешь что?

— Что?

— Ему зачес шел, а тебе нет. Спроси у своей помощницы,под кого тебе следует постричься, и сходи в парикмахерскую.

Когда Сабина, наконец, очутилась в постели, сон ужеподстерегал ее на подушке. Она погрузила в него голову и смежила веки. Онпринялся баюкать ее, нашептывая ласковые слова. Ей казалось, что она плывет влодке и волны покачивают ее — влево, вправо…