Все оказалось в порядке, ровно двести пятьдесят бумажек спортретом сытенького, щекастого президента, улыбавшегося чуточку загадочно.

– Ну вот, а ты сомневался, – сказал Уолли, похлопываяего по плечу. – Все точно, как в банке. Главное, держись за меня, парень,и уж точно не пропадешь, старина Уолли дурного не посоветует...

Он мучился самодовольством, вновь напялив свою прежнююличину дешевого супермена со Среднего Запада. Мазур перевел взгляд на сидевшегос непроницаемо-унылой рожей Хью и подумал, что до настоящего супермена этомудуболому еще как до Китая раком: кроме Уолли, здесь присутствовали двачеловека, и оба, всякий на свой манер, обвели янкеса вокруг пальца... Остаетсятолько посочувствовать.

– Ну, шагай, приятель, – сказал Уолли. – Мы вцентре города, сам доберешься, не маленький. А нам тут надо обмозговатькое-какие дела. И я тебя душевно прошу – оставайся и дальше хорошим мальчиком,чтобы дядя Уолли не обиделся...

Мазур был никак не расположен к долгим, прочувствованнымпрощаниям. Он попросту кивнул обоим, вышел из номера и спустился по лестнице, снекоторым сумбуром в голове. Суета и толкотня вокруг Райской долиныразворачивалась нешуточная – и, если уж быть пессимистом, как оно приличномучеловеку его профессии изначально положено, то можно предполагать, чтоизвестными уже игроками дело может не ограничиться...

Он вышел на улицу, огляделся, сориентировался и не спешазашагал в сторону порта. Минут через пять его обогнало такси, прижалось ктротуару. Задняя дверца призывно распахнулась. Мазур уже увидел Лаврика ипотому сел в машину совершенно спокойно. Облегченно вздохнул, откинувшись наспинку сиденья.

– Значит, говоришь, продался империалистам за двадцать пятькусков? – спросил Лаврик, ухмыляясь.

На колене у него лежал небольшой транзистор – ну да, так иесть, где-то на одежде Мазура надежно прилепилась крохотная сориночка, ничем непохожая на то громоздкое устройство, что добрая душа Гвен присобачила нашифоньер...

– Все слышал?

– А как же, – сказал Лаврик. – В рамках заботы отебе, несмышленом и неопытном...

– Прекрасно, – сказал Мазур. – Значит, слышал, чтона самом деле замыслил дядюшка Аристид? По-твоему, они не врали – этот хмырьполицейский и Уолли?

– Наверняка нет, – сказал Лаврик. – Чрезвычайнопохоже на правду и многое объясняет. Ай да Аристид. Интеллигент захотелразбогатеть резко. И способ, надо сказать, придумал надежный и весьма даженестандартный... Изящно, чего там...

– Погоди, – сказал Мазур. – Но мы ведь... Мы-тоего, прогрессивного реформатора, спасаем от происков мирового империализма, ана самом деле совсем другая картина разворачивается...

Какое-то время Лаврик напряженно о чем-то думал, но длилосьэто недолго.

– Друг мой, – сказал он с отрешенным видом. – Мы сами,знаешь ли, никого не спасаем. Мы просто-напросто выполняем приказ начальства,коему, в свою очередь, спустили ценные указания с самых что ни на естьзаоблачных высот... И поскольку не поступило нового приказа, отменяющегопредыдущий, остается продолжать в том же духе.

– Но нужно ведь...

– Ну разумеется, – сказал Лаврик. – Отправимдонесение по всей форме. И, пока оно будет путешествовать по всем инстанциям,времени немало пройдет... Есть сильные подозрения, что все будет конченораньше, прежде чем оно доползет до самого верха.

– Но ведь... – сказал Мазур уныло.

Он и сам не знал толком, чего старается добиться и что хочетдоказать и кому. Просто все было как-то неправильно, вот ведь какая штука...

Покосившись на него, Лаврик грустно улыбнулся.

– Ты уже который год болтаешься по свету и общаешься главнымобразом с подонками цивилизации и прочей изнанкой жизни, – сказал онзадумчиво. – Насмотрелся, на три жизни хватит. Чего ж впадаешь в уныние,наткнувшись на очередного скользкого типа, который прикидывается совсем не тем,чем кажется? Загрубеть пора душою, верно тебе говорю.

– Да нет, ничего такого, – сказал Мазур. – Приказыне обсуждаются, понятно. Просто... душевный настрой не тот. Я-то искренненацелился помочь хорошему человеку против наемных супостатов, а он, сука,всего-навсего решил огрести денег, не выбирая средств...

– Переживешь, – сказал Лаврик убежденно. – Тебе,как-никак, сегодня весь вечер в кабаке клинья бить с той красоточкой сяхты – а мне, заметь, часов несколько вкалывать с напильником, превращая встружку этот вот люминий, – он похлопал по стоявшей меж ними сумке,набитой какими-то угловатыми пакетами. – Так что если уж кому на судьбуплакаться, то никак не тебе...

Еще издали, когда такси свернуло на широкую, ярко освещеннуюулицу, Мазур увидел вывеску из желтых неоновых трубок – причудливые буквы,складывавшиеся в слова «Ацтекская принцесса», какие-то экзотические узоры. Судяпо зданию, кабак был не из дешевых, а самый что ни на есть респектабельный –вполне логично, учитывая, какой роскошной была яхта под американским флагом. Вуныние это его ничуть не повергло: одет он был прилично, а в кармане лежали всебез изъятия неправедные денежки, полученные за продажу вымышленных секретовБешеного Майка. Наверняка достаточно, чтобы заказывать омаров в шампанском,по-купечески мазать официантов горчицей и писать в рояль... стоп-стоп, вряд лив этом недешевом заведении принято развлекаться подобным образом. Но все равно,не придется мусолить весь вечер самый дешевый коктейль...

Швейцар, высоченный негр в белоснежной униформе, щедро изукрашеннойзолотыми галунами, распахнул перед ним высокую стеклянную дверь, и Мазур в неепрошествовал, не моргнув глазом. Пока что он был на уровне. Картину портилатолько спортивная сумка, висевшая на плече, но тут уж ничего не поделаешь: всемое ношу с собой, как выражались древние, он просто обязан был попасть сегодняна «Доротею», и непременно с ночевкой, потому что приказы не обсуждаются...

Навстречу ему проворно выдвинулся самый настоящий метрдотель– допрежь того Мазур о них только читал, а теперь увидел воочию и сразу понял,что это именно метрдотель: невыносимо вальяжный седовласый субъект вбезукоризненном смокинге. Вполне могло оказаться, что фасонная цепь у него нашее не позолоченная, а натурально золотая. «Высоконько мы залетели на этот раз», –подумал Мазур философски.

– Сэр, на чье имя у вас заказан столик? – осведомилсясубъект с цепью.

Тон был безукоризненно вежливый, но моментальночувствовалось, что порядки тут свои и попереть отсюда недостойного могут в двасчета.

Мазур смущаться не стал. Он посмотрел куда-то сквозь этогоперсонажа, прежде виденного исключительно в кино, и сказал как мог небрежнее:

– Собственно, столика я не заказывал, меня пригласили...Молодая девушка, блондинка, с яхты «Доротея»...