– Я психолог, – ответил Дронго.

– Примерно так я и подумала. С точки зрения психологии оченьэффектный и впечатляющий жест. Вы сразу завоевали не только мое сердце, но исимпатии всех остальных женщин нашего хосписа. О вашем поступке уже все знают.

– Я на подобное даже не рассчитывал. Хотелось выразить ваммое восхищение.

– Не подлизывайтесь, иначе перегнете палку. Итак, выпсихолог, который прибыл в наш хоспис, чтобы поговорить с больными. Хотя насздесь называют пациентами. Пусть будут пациенты. Что вас интересует?

– Прежде всего сама обстановка в вашем учреждении. Отношениямежду людьми, отношения боль… пациентов с врачами, – поправился Дронго.

– Не знаю, что вам сказать. Это самый элитарный хоспис,который только может существовать в нашей стране. Здесь великолепные условия,недалеко протекает речка. Если бы среди наших мужчин были рыболовы, они неупустили бы такой момент. Но рыба, похоже, интересует их только в жареном виде.Вы видели, какой сад разбили за домом? Это творение рук супруги нашего главноговрача. Прекрасно кормят, у каждого своя индивидуальная диета. Хотя мне об этомлучше не говорить. Я уже давно сижу на каких-то кашицах или кипяченой воде. Мнепочти ничего нельзя есть. Даже смешно. Всю свою жизнь я сидела на диетах,пытаясь сохранить фигуру, а когда могу позволить себе все, что угодно, именно вэто время мне уже ничего нельзя есть. Наверно, так и должно было случиться. Яслишком серьезно относилась к своей фигуре и не очень серьезно относилась ксвоему здоровью.

– Вы по-прежнему в хорошей форме.

– Не нужно. В хорошей форме сюда не попадают. Вот КазимираЖелтович у нас в хорошей форме. Ей уже столько лет, что ее рак вообще неразвивается, и она, возможно, переживет всех нынешних пациентов. А мой диагнозмне хорошо известен. Я только буду просить врачей не позволять никому менявидеть в тот момент, когда я потеряю сознание от боли и превращусь в мечущийсякомок человеческой плоти. Главный врач обещал мне. Я хочу уйти, оставив послесебя легенду, если хотите.

– Я думаю, вы уже оставили след в нашем искусстве.

– След оставила Галина Уланова. Я ведь начинала еще тогда,когда она выступала. Или Майя Плисецкая. Она старше меня, но сумела сохранить удивительнуюформу. И знаете, за счет чего? Мне кажется, что все эти годы ее поддерживалоудивительное отношение ее мужа к ней. Такое бережное и трепетное одновременно.Мы ведь все не ангелы, но ей действительно можно позавидовать. Вы знаете, я ещеникому об этом не говорила. Я ведь заканчиваю свои мемуары. Вернее, ужезакончила, и теперь мне привозят рукопись по частям на последнюю правку. Янадеюсь, что смогу закончить эту работу еще до того, как меня переведут навторой этаж. Мне очень важно закончить мою книгу мемуаров. Я старалась писатьее честно. Но издавать книгу будут только после моей смерти. Я так решила…

– Наверно, будет интересная книга, – вежливо согласилсяДронго.

– Давайте поговорим о том, что именно вас интересует. А то яслишком разговорилась – все о себе и о себе.

– У вас недавно умерла одна из ваших пациенток.

– Санубар Идрисова. Она умерла сегодня ночью.

– Нет, я не про нее. До нее умерла Генриетта АндреевнаБоровкова.

– Ах, о ней. Действительно, выдающаяся женщина. Редкаямегера, которая умудрялась даже в хосписе портить нервы всем окружающим – отглавного врача до нашего сторожа.

– Неужели все было настолько серьезно и ее так не любили?

– Боюсь, что попросту ненавидели. Она всех доставала своимнесносным характером. Есть люди, которым просто противопоказано человеческоеобщежитие. Ее нужно было отправить на необитаемый остров, где она умудрилась быпоругаться с черепахами или рыбами.

– Такой плохой характер?

– Ужасный. Но потом она быстро отходила, переживала,страдала. Сначала обижала людей, а потом из-за этого нервничала. Есть такиестранные характеры. Но умерла, как праведница, во сне. Говорят, что даже немучилась. Ее перевели на второй этаж, хотя она чувствовала себя довольнохорошо. Но, наверно, стресс был сильным. К тому же она оставалась в палате сдругой местной «достопримечательностью» – нашим Героем, Тамарой Забелло. Двумлидерам ужиться в одной палате было невозможно. Наверно, она понервничала, ееотправили наверх, а это вызвало стресс, и сердце не выдержало. Умерла во сне.

– А может, ей помогли?

– В каком смысле? Вы хотите сказать, что ее могли убить?Нет. Только не это. Тамара Рудольфовна никогда бы на такое не пошла, посчиталабы ниже своего достоинства. Желтович вообще руки ни на кого поднять не может,Ярушкина слишком интеллектуальна для подобных упражнений. Кравчук не выходит изсвоей палаты уже давно, не хочет показываться на людях. Остается Витицкая, ноона меньше остальных общалась с умершей. Нет, среди наших женщин таких врагов унее не было, это точно.

– А среди мужчин? Говорят, что она публично оскорблялаУгрюмова…

– Да, я была свидетелем этой безобразной сцены. Но вы знаетехотя бы одного мужчину в мире, который в ответ на оскорбление женщины решил быубить ее, если это не его жена или любовница? Они смертельно обижаются толькона своих близких, считая, что те, безусловно, должны ценить их мужские ичеловеческие качества. А остальные женщины их вообще не интересуют, даже если онибудут материться как мужики. Извините меня за эти слова. Возможно, я не права.Угрюмов просто ушел из столовой. Он бы не пошел убивать ее из-за каких-тодурацких замечаний. Она ему сказала, что нужно было меньше пить. В общем,правильно сказала. Но он, конечно, обиделся. Хотя потом она извинилась, и обэтом все знают.

– Публично?

– Нет. Пошла к нему и извинилась. Но это абсолютно точныесведения. Моя соседка слышала их разговор.

– А другие двое мужчин?

– Мишенин умница, интеллектуал. Он понимал, как сложно здесьприходится Генриетте Андреевне, и всегда поддерживал ее. А Радомира уже давновообще ничего не интересует. Нет, наши мужчины на подобное тоже не способны.

– Я только хотел узнать ваше мнение, – сказал Дронго.

– Не знаю, какой вы психолог, но вопросы у вас как уопытного следователя. На вашем месте я бы не искала преступника среди пациентовхосписа. Мы все почти в одинаковом положении и сейчас меньше думаем о нашихобидах, чем о своих болячках. Лучше обратите внимание на наш персонал.Возможно, вы уже поняли, что между нашим главным врачом и его заместительницейидет настоящая война и они пытаются переманить на свою сторону персонал. Покавозможности Степанцева больше, но он постепенно слабеет, и заместитель пытаетсяпостепенно отбирать у него власть. Шажок за шажком. Чем все это закончится,никто пока не знает, но война идет нешуточная.