Женщина собралась уходить, застегнула дубленку, взяласумочку, перчатки, крикнула мужу: «Илья, закрой за мной!» – и вышла. На дворетемень, вечер, десятый час уже, боятся люди так поздно ходить. Ничего, сейчасона на улицу выйдет, а там фонари горят, не так страшно, а то шпаны развелосьтеперь, никто их не ловит. Зря она характер сегодня мужу показала, надо былосмолчать, а потом попросить проводить. А теперь опять они поцапались, он непредложил проводить ее на дежурство, а она просить сама ни за что не будет,такой уж у нее характер. Из-за угла дома показалась тень, кто-то схватил ее заруку. Она отшатнулась, сердце ухнуло вниз, но потом она увидела знакомое лицо.

– О Господи, это ты! Напугал как! Ты зачем здесь? Мы жедоговаривались, что ты в поликлинику придешь, ночью, попозже, как в прошлыйраз, да не на двадцать минут, как тогда, а подольше.

– Извини, милая, не могу я ночью, ну никак сегодня немогу. Вот зашел предупредить, чтобы ты не ждала.

– С чего ты взял, что я тебя буду ждать? Я, междупрочим, работаю, дежурство у меня. А тебя опять твоя выдра стережет? Уже и кзубному не пускает?

– Ну, не сердись, дорогая, в другой раз, у тебя ведь непоследнее дежурство, я придумаю что-нибудь.

Что-то в его голосе подсказало ей, что он врет, и онаускорила шаг, пренебрежительно фыркнув.

– Куда ты так торопишься?

– Муж может из окна увидеть, что я не одна, а мненеприятности ни к чему, и так уже сегодня поскандалили.

– А давай вот тут дворами пройдем, я хоть тебя поцелуюна прощание.

– Вот еще, стану я с тобой по помойкам целоваться!

Тем не менее она свернула за ним в абсолютно темныйпроходной двор.

«И зачем это все мне надо? – думала она, ковыляя взамощенной булыжником подворотне. – Каблук еще сломаю, послать егоподальше и бежать скорей на работу, а то опять влетит от заведующего. Но этопоследний раз, сейчас дойдем до поликлиники и распрощаемся навсегда, давно ужепора покончить с этой историей».

У торца дома, где совсем не было окон, он остановился, обнялее одной рукой, другой рукой сдернул меховую шапку и сильно ударил ее затылкомо стену. Не успев закричать, она стала медленно сползать вниз. Он подхватил ее,не давая упасть и быстро оттащил в самый темный угол двора за помойныйконтейнер. Он хорошо ориентировался в темноте, потому что несколько днейспециально проходил этим двором и изучил местность досконально, он ведь былочень предусмотрительным. Вот тут должна быть куча битых кирпичей, куда же онаподевалась? На миг он забеспокоился, потом вспомнил, что для страховки прихватилс собой нож, но нет, вот же кирпичи, так лучше, естественнее, какой-нибудьпьяный хулиган польстился на деньги в сумочке, вот и все. Он схватил кирпич,обернул рукав ее шарфом и ударил очень сильно несколько раз. Теперь всекончено. Последний свидетель ничего больше не скажет. Теперь никто не сможетсвязать вместе три убийства, теперь наконец он успокоится и начнет новую жизнь.Он будет очень осторожен, очень упорен и добьется своего во что бы то ни стало.Размышляя таким образом, он открыл женскую сумочку, вытащил кошелек; денег внем было немного, да и документов она при себе не носила по вечерам, боялась,что украдут. Это и к лучшему: пока там определят кто да что. Он сунул сумку подмусор, кошелек прихватил с собой, осторожно размотал шарф и мягкими шагамипошел к выходу из двора. Выйдя на улицу, он прошел три квартала, потомостановился под фонарем и тщательно оглядел себя. На кожаной куртке никакихследов, перчатки в пыли, ничего, скажет, что в гараже запачкался. Его послалипоставить машину, он задержался всего на двадцать пять минут, вполне приличноевремя, они всей семьей какой-то боевик по видику смотрят, Ленка и не хватится.

В четверг после обеда Полякова принесла новость.

– Девочки, помните, у нас в медпункте в зубном кабинетеработала Ирина такая? Года два работала, а потом уволилась и в сто тридцатьдевятую поликлинику перешла. Так вот, представляете, какой случай, шла она надежурство вчера вечером, в десятом часу и напали на нее, ограбили и убили.

– Какая Ирина-то?

– Ну зубной врач, красотка такая, блондинка крашеная,вечно у нее там мужики ошивались, сразу у всех зубы заболели.

Валя Голубев, который зашел к Надежде по делу и осталсяпотрепаться, вступил в разговор:

– Ну уж вы скажете, какой нормальный мужчина сможет заинтересоватьсяженщиной-стоматологом? Это же извращение, мазохизм какой-то: она тебе зубсверлит, а ты ее любишь!

Надежда вспомнила, что да, действительно, была такая Ирина,и когда у нее, Надежды, как-то заболел зуб, то к этой Ирине было не пробиться,запись на два месяца вперед, и мужики точно вертелись. Она попыталась вспомнитьвнешность Ирины: да вроде бы ничего была, интересная.

– Да, Елистратыч, похоже, ты один у нас тогда устоял, аостальные мужики все мазохисты. А что случилось-то, Татьяна?

– Так я же говорю: в сто тридцать девятой поликлиникезубной врач ночью дежурит. Ну, Ирина и шла туда, смена у нее с десяти вечера идо утра, пока все остальные врачи не придут. И во дворе проходном напал на неекто-то и убил. Сумочку украли, а шапку меховую не тронули. И дубленку тоже, идаже сумку потом нашли, а в ней ключи от квартиры. И главное, денег-то вкошельке было кот наплакал, всего ничего!

– Это надо же, из-за такой ерунды человека убили! Такэто что, вчера было, а сегодня уже даже мы знаем?

– А тут вот как получилось. Там, в поликлинике, ждут,ждут – нет дежурного врача. Хорошо, завотделением не ушел, пришлось ему самомудежурить. Позвонили мужу, а он говорит, что ушла, мол, к десяти на работу. Акогда она и к одиннадцати не появилась, муж заволновался и побежал сам вполиклинику. Там завотделением ругается, очередь у него сидит. Муж – в милицию,а там, конечно, его завернули, еще бы, она два часа как пропала, а он уже вмилицию бежит заявлять. Ну, он еще побегал по улицам и домой пошел, а сегодня вшесть утра дворничиха пошла мусор убирать, там и нашла ее в ужасном виде.Милиция приехала, и вспомнил дежурный, что муж приходил, так и определилибыстро, кто это. А нам в медпункт из сто тридцать девятой знакомая нашейАлевтины звонила. Одного я не пойму, зачем она в такую темень через этотпроходной двор пошла? Ведь это надо ума набраться, чтобы женщине одной в десятьвечера по дворам шастать в наше-то время! Шла бы себе по улице, там все-такисветлее, и народу больше.

Валя Голубев неосмотрительно вмешался:

– А что же муж-то ее не проводил на работу, если домабыл?

На него набросились все, даже Надежда.

– А вот не знаем, вот, значит, какие теперь мужья, воткак вы о женах заботитесь, нас скоро на улицах среди бела дня убивать начнут, авам бы только на диванах лежать да по телевизору свои эротические шоу смотреть!

Валя позорно ретировался. У Надежды на языке вертелсявопрос, та ли эта Ирина из медпункта, у которой, по слухам, раньше был роман сРубцовым. Очень похоже, что она самая и есть, но тогда уж очень жутко всеполучается, даже страшно представить, а мысли все лезли и лезли в голову, какбы выяснить про эту Ирину, но прямо спрашивать нельзя, дойдет до Рубцова, оннасторожится. И поговорить абсолютно не с кем, Сан Саныч запретил ей дажедумать обо всех этих убийствах и никаких разговоров на эту тему неподдерживает. И вообще, ей кажется, что насчет Володи Тихонова он ей не совсемповерил, подумал, что она со страху все придумала, а там был несчастный случай.А если теперь еще про это убийство ему рассказать, да связать его с теми, то онзапросто может ее к Скворцову-Степанову определить. Нет, надо молчать, но какна сердце тяжело…