Две недели между приглашением Балтазара и Осенним балом ябыла сама не своя — меня на тысячу кусочков раздирали самые противоречивыечувства. Я могла рассматривать с мамой платья в каталоге и с удовольствиемвыбирала самые красивые, а через час на меня наваливалась такая тоска поЛукасу, что я задыхалась. Балтазар, подбадривая, улыбался мне, когда мы вовремя урока цапались с миссис Бетани, и я думала, какой же он классный парень.Но меня тут же захлестывало чувство вины, потому что мне казалось, что я простовожу Балтазара за нос. Конечно, он не падал передо мной на колени и не клялся ввечной любви, но я знала, что он надеется на более теплые чувства с моейстороны.

Ночами я лежала в постели и представляла себе, как Балтазарменя целует или просто держит мое лицо в ладонях, но все эти образы не имелиникакого значения; с таким же успехом я могла вспоминать сцены из какого-нибудьфильма. Но вот я засыпала, мысли мои разбредались в разные стороны, и фантазиисразу менялись. Темные глаза становились зелеными, и вот уже рядом со мнойвозникал Лукас, и его губы прижимались к моим. Меня никто никогда не целовал,однако, беспокойно ерзая под одеялом, я отчетливо представляла себе это.Кажется, мое тело знало гораздо больше, чем я. Сердце колотилось, щекиполыхали, иногда я просто не могла заснуть. Фантазии о Лукасе были лучше любогосна.

Я говорила себе, что так дело не пойдет. Я собиралась идтина Осенний бал с самым красивым парнем в школе, это единственная по-настоящемучудесная вещь, случившаяся со мной в академии «Вечная ночь», и мне хотелосьполучить от этого удовольствие. Но сколько бы я ни повторяла это мысленно, мневсе равно не верилось, что танцы смогут сделать меня счастливой.

Все изменилось, когда в вечер бала я надела новое платье.

— Я его немного убрала в талии. — У мамы на шее болталсяпортновский сантиметр, а в манжеты рубашки она воткнула несколько булавок. Мамаумеет шить — по-настоящему шить, любую вещь, какую только захочешь, и онаперешила для меня платье, купленное по каталогу. (Однако подгонять по мнешкольную форму не стала, отговорившись тем, что в сутках не так много часов.Это плавно перешло в совет научиться шить самой, да только ничего не вышло.Мама категорически не доверяет швейным машинкам, а я не могу проводить всесвободное воскресное время с наперстком.) — И немножко углубила вырез.

— Хочешь, чтобы я ослепила всех мальчишек? — Мы с мамойрасхохотались. Сложно изображать из себя скромницу, стоя в одних трусиках ибюстгальтере без бретелек. — Это, да еще я накрашена так, как никогда в жизни,— папа не особенно обрадуется.

— Думаю, твой отец переживет, особенно когда увидит, какаяты красавица.

Я шагнула в темно-синее платье. Мама помогла мне натянутьего, застегнула молнию на боку, и поначалу мне показалось, что она ушила его вталии слишком сильно. Но тут мама застегнула пряжку, и я поняла, что еще могудышать. Лиф сидел безупречно, подчеркивая талию, а потом переходил в широкуююбку.

— Ого, — прошептала я, расправляя мягкую полупрозрачнуюткань и поражаясь, до чего к ней приятно прикасаться. — Хочу посмотреть.

Я собралась шагнуть к зеркалу, но мама меня остановила.

— Погоди. Сначала я тебя причешу.

— Я просто хочу посмотреть на платье, а не на волосы!

— Поверь мне. Ты будешь счастлива, когда увидишь все вместе!— Мама засияла. — Кроме того, мне это доставляет огромное удовольствие.

Невозможно сказать «нет» женщине, которая всю последнююнеделю переделывала мое платье. Я села на краешек кровати и позволила ейрасчесывать и заплетать.

— Балтазар просто потрясающий парень, — сказала мама. — Вовсяком случае, на мой взгляд.

— Да. Безусловно.

— Хм. Как-то без энтузиазма это прозвучало.

— Ничего подобного. В смысле — я этого не хотела. —Возражение прозвучало неубедительно даже для меня самой. — Просто я его пока неочень хорошо знаю, вот и все.

— Вы с ним изучаете одни и те же предметы. Думаю, ты знаешьего достаточно хорошо для первого свидания. — Мамины ловкие пальцы плели тоненькуюкосичку у меня на виске. — Может, все дело в Лукасе? Кстати, что между вамипроизошло?

«Он попытался настроить меня против вас, а потом начализбивать строителей в городе, мама, — ответила я мысленно. — Поэтомуестественно, что я хочу быть именно с ним. Может, теперь вам с папой придет вголову преследовать Лукаса, размахивая зажженными факелами?»

— Да ничего особенного. Просто мы не подходим друг другу,вот и все.

— И все-таки он тебе по-прежнему небезразличен. — Мамаговорила так ласково, что я почувствовала желание повернуться и крепко обнятьее. — Если тебе это хоть чуть-чуть поможет, то у вас с Балтазаром, несомненно,есть много общего. И он тот человек, о котором можно думать серьезно. Впрочем,я что-то чересчур тороплюсь. Тебе всего шестнадцать, и ты не должна думать очем-то серьезном. Просто как следует повеселись на балу.

— Обязательно. Уже одно это платье — просто чудо!

— К нему требуется кое-что еще... — Мама встала передо мной,подбоченившись, и принялась рассматривать результат своего труда. Потом лицо еепрояснилось. — Эврика!

— Мама, что ты делаешь? — К моему ужасу, она подошла ктелескопу, держа в руках ножницы, и отрезала шнурки с болтавшимися на нихбумажными звездочками-оригами. — Мама! Я их обожаю!

— Мы потом все вернем на место. — Она протянула мне двакоротких шнурка с крохотными серебристыми искрящимися звездочками на концах. —Подержи-ка секундочку.

— Ты сошла с ума, — сказала я, сообразив, что она собраласьсделать.

— Скажи это еще раз, когда все увидишь. — Мама воткнула мнев волосы последнюю заколку и повернула меня лицом к зеркалу. — Смотри!

Я не сразу поверила, что девушка в зеркале — это я.Темно-синее платье оттеняло мою бледную кожу, и она выглядела нежной и гладкой,как шелковая. Макияж не сильно отличался от повседневного, но искусные маминыруки сумели придать ему мягкость. Темно-рыжие волосы она зачесала со лба назади заплела в несколько косичек разной толщины, а дальше они просто ниспадали нашею — такие прически женщины делали в Средние века, только вместо цветов, какна старых картинах, в моих волосах были закреплены серебряные звездочки,настолько маленькие, что казались драгоценными камнями на концах шпилек. Якрутила головой, изучая себя, и звездочки вспыхивали и поблескивали.

— О, мама... как ты это сделала?

На глаза мамы навернулись слезы. Иногда она бывает такойсентиментальной — в хорошем смысле слова.

— Просто у меня очень красивая дочь.

Она всегда говорила мне, что я хорошенькая, но впервые вжизни я подумала, что, может быть, это правда. Конечно, я не походила насногсшибательную красотку с журнальных обложек, вроде Кортни или Патрис, новсе-таки была красивой.